Черная моль

В этот момент снаружи раздался стук в дверь. В комнате мгновенно воцарилась тишина. Все настороженно прислушивались. Стук повторился, настойчивый, требовательный. Тогда пожилой мужчина в очках тяжело поднялся с кресла, вышел в переднюю и, подойдя к двери, отрывисто спросил:

— Кто там?

— Петр Кузьмич! — донеслось из-за двери. — Это я, Ефимов. Открой, дело есть.

— Соседа нелегкая принесла, — тихо сказал пожилой мужчина подошедшему парню в тельняшке. — Открывать, что ли?

— Валяй.

Дверь распахнулась, на пороге неожиданно выросла массивная фигура Кости Гаранина с пистолетом в руке.

— Спокойно! Руки вверх!

Пожилой мужчина, хозяин дома Петр Кузьмич, завороженно глядя на направленный на него пистолет, поднял дрожащие руки. Но парень в тельняшке стремительно бросился обратно в комнату.

— Полундра! Уголовка!..

Он схватил со стола бутылку и швырнул ее в лампу. Раздался громкий треск, комната погрузилась в темноту. Дом огласился криками, визгом и руганью.

В тот же момент лопнули стекла во всех трех окнах, сквозь них метнулись какие-то тени, и одновременно в разных концах комнаты вспыхнули ручные фонарики. В их тусклом свете сбившиеся в кучу гости увидели направленные на них со всех сторон пистолеты.

Со двора доносились чьи-то голоса и злобный собачий лай.

— Всем оставаться на своих местах и не шевелиться, — прозвучал угрожающий голос Гаранина. — Стреляем без предупреждения. Спектакль окончен.

Взгляд Кости упал на парня в тельняшке.

— А, Федька-Дубина! — насмешливо проговорил он. — Вот это уж неожиданный подарок!

— Друзья встречаются вновь, — криво усмехнулся тот.

— Ну-ка, выходи первый, — уже сурово приказал Костя.

Вторым двинулся было хозяин дома, но Гаранин остановил его.

— Вы пока останетесь, гражданин.

Во дворе урчали моторы въезжавших с улицы машин.

В комнате над столом уже горела новая лампочка.

Вскоре все было кончено. В доме остались только четверо сотрудников из оперативной группы во главе с Гараниным, сам хозяин дома Петр Кузьмич и доставленный туда же Доброхотов; руки ему развязали, и он, как видно, придя в себя, с напускным равнодушием наблюдал за происходящим. Только левая щека его время от времени нервно подергивалась.

Петр Кузьмич сидел, поджав ноги, на табуретке и, раскачиваясь из стороны в сторону, слезливо причитал:

— Что ж теперь будет?.. Господи, спаси и помилуй!.. Что же теперь со мной будет?.. И ведь с кем спутался на старости лет!..

— Попроси кого-нибудь еще от Ефимовых, — приказал одному из сотрудников Гаранин. — Понятыми будут. Сейчас начнем обыск.

— Не надо обыска! — поспешно вскочил с табуретки Петр Кузьмич. — Не надо! Сам все отдам! У-у, мерзавец! — Он с ненавистью посмотрел на Доброхотова. — «Элегант» проклятый!

— Не тревожьте светлую память моего предприятия, — насмешливо сказал Доброхотов. — Ателье «Элегант» закончило свое земное существование.

— Как и его владелец, надеюсь, — прибавил Воронцов, внимательно рассматривая большие ручные часы на металлическом браслете, которые он только что обнаружил в ящике стенных часов, под маятником.

Щека Доброхотова опять нервно задергалась.

— Вы что хотите сказать? — с вызовом спросил он.

— Слишком много крови пролили, Доброхотов. Начиная с убийства Климашина. Это, между прочим, его часы.

У Доброхотова еще сильнее задергалась щека, и он, зажав ее рукой, отвернулся.

— Вы собирались что-то выдать нам добровольно? — обратился Гаранин к хозяину дома.

— Да, да, — торопливо закивал головой Петр Кузьмич. — Шкурки. Там, в погребе. Все он, он добывал…

Вскоре на столе, очищенном от посуды, появились два больших, перепачканных в земле чемодана, доверху набитых шкурками. Костя взял одну из них, взглянул на фабричное клеймо и, швырнув шкурку обратно, подозвал Воронцова.

— Переройте весь погреб. Там еще кое-что должно быть.

Воронцов понимающе кивнул головой.

Через полчаса на столе, рядом с чемоданами, поставили квадратный цинковый ящик, в котором обнаружили двадцать штук миниатюрных дамских часиков, вделанных в золотые браслеты.

— Все, — прошептал Доброхотов, — сгорел как свеча…

В это время Гаранину передали небольшой охотничий нож, на рукоятке которого было выгравировано: «Вадиму Д., буйной голове, с пожеланием сохранить ее на плечах». Костя прочел надпись, усмехнулся и тихо приказал одному из сотрудников:

— Звони в Москву. Доложи обстановку. Ярцев может приступать. И… узнай там, как Сергей.

Костя взглянул на часы: было два часа ночи.

В эту ночь в коридоре пятого этажа высокого здания на Петровке было людно: готовилась большая операция. Сотрудники, оживленно переговариваясь между собой, разгуливали по коридору, слышались шутки, смех. Настроение у всех было приподнятое, боевое: предстояла ликвидация опасной группы преступников итог многих месяцев напряженной работы всего отдела. Некоторые из сотрудников играли в шахматы, распахнув двери своих комнат, чтобы услышать приказ о выезде.

В кабинете Зверева находились Ярцев, следователи прокуратуры и старшие оперативных групп. Поминутно звонил телефон, и Зверев, выслушав очередной короткий доклад, каждый раз невозмутимым тоном говорил одно и то же: