Черная моль

Была ли Маруся хорошей? Да, была. В памяти Степана Прокофьевича встала вдруг не сегодняшняя Жерехова — полная, с подкрашенными волосами, с морщинами на широком, чуть дряблом лице, крикливая, грубая, издерганная, а та, прошлая — сначала тоненькая девушка с искристой, задорной усмешкой в черных глазах, комсомольская заводила и певунья, хохотушка, кружившая парням голову. Потом вышла замуж, стала степеннее, строже, пошли дети, казалось, теперь-то и уйдет в семейные хлопоты. Нет, тогда-то и стала она бригадиром, агитатором. Потом умер муж. Горе, заботы — всего хватило тогда. Но помогли, выстояла. Только первые морщинки пошли по лицу, первая проседь, а нрав был все тот же — спокойный, мягкий, обходительный с людьми.

И вдруг, смотри ж ты, не узнать стало человека! В чем тут дело? Конечно, новая, высокая должность, большая ответственность, доверие… И вдруг с самого начала полный развал работы, срыв плана. Кого это не перевернет, кого не обозлит, кому не издергает нервы? А может, тут и сын добавил? Бездельник, пьяница. Может, жизнь одинокая, вдовья опостылела, а годы-то ушли, не вернешь.

— Аннушка, — обратился Степан Прокофьевич к жене, — а ну припомни, сколько лет-то теперь Маруське Жереховой, а?

Анна Григорьевна — тоже фабричная, долго работала в закройном, всех там знает.

— Ты что, никак свататься надумал? — улыбнулась Анна Григорьевна в ответ на странный вопрос мужа. — Помоложе ищешь?

— Да на много ль помоложе? — лукаво подмигнул Степан Прокофьевич. — Стоит ли хлопотать?

— Ну, ни много и ни мало, так лет на пятнадцать будет. Хватит с тебя, старый.

Степан Прокофьевич прикинул в уме: выходит, Марусе сейчас сорок пять. Да, ушли годки. Вот, может, оттого и бесится?..

Теперь на фабрике он стал внимательнее приглядываться к Жереховой. Из головы не шли слова Ярцева: «Может, на „черную моль“ выйдем».

Что Жерехова не тащит с фабрики шкурки, за это Степан Прокофьевич мог поручиться. Значит, возможно что-то еще.

Но что именно?

Мысль эта не давала старику покоя. Он понимал, что Ярцев не из простого любопытства оказался на фабрике и пришел к нему. Значит, у него есть какие-то основания для подозрений. И неспроста просил Геннадий указать ему Голубкову. Жерехова и Голубкова. Какая между ними связь? Старый мастер стал невольно наблюдать и за Лидочкой. Он заметил, что девушка в последние дни стала избегать Жерехову, меняется в лице, когда Мария Павловна подходит к ней. И у Жереховой в обращении с Лидочкой появилась какая-то совершенно несвойственная ей скованность, даже робость.

Степан Прокофьевич, наблюдая за всем этим, терялся в догадках. Однажды у него мелькнула мысль, что все это ему вообще только кажется, и он даже выругал себя: заделался на старости лет сыщиком, ни себе, ни людям покоя не дает. Тоже наблюдатель!

Но внезапно произошло событие, которое заставило отбросить все его колебания.

В тот день из подготовительного цеха, от Синицына, доставили новые «паспорта» каракуля, и Степан Прокофьевич должен был получить часть шкурок для своей смены. Сразу после обеда он принялся разыскивать Жерехову, но той не оказалось ни в цехе, ни в ее кабинете. Степан Прокофьевич позвонил в дирекцию, но ему ответили, что Жереховой нет и там. Выйдя из кабинета в цех, старик сердито огляделся и неожиданно увидел, как из кладовки появилась Жерехова, держа в руке кипу шкурок, и направилась к выходу.

«Куда это она? — удивился Степан Прокофьевич. — Бракованные шкурки менять пошла, что ли? Так послала бы кого-нибудь, зачем же сама? Или в лабораторию?»

Наметанный, опытный глаз его отметил, что шкурки не плохие, но мелкие, из них в лаборатории шить не будут.

В этот момент к Жереховой подбежала одна из работниц.

— Мария Павловна, давайте я вам помогу. Куда отнести?

— Ничего, сама отнесу, — сердито ответила Жерехова. — Я ему, старому черту, покажу, как подсовывать мне тут всякое!.. Иди работай.

Девушка отошла.

«Это она про Синицына, — догадался Степан Прокофьевич. — И ничего особенного он ей не подсунул. Товар как товар».

И тут вдруг неожиданное подозрение закралось в душу. Что-то здесь не то, что-то не чисто. Надо бы проверить. Но что, собственно говоря, проверять и как?

Степан Прокофьевич растерялся. Никогда еще не приходилось ему решать такие вопросы.

Жерехова между тем уже вышла из цеха.

Поразмыслив, Степан Прокофьевич решил прежде всего дождаться ее возвращения, посмотреть, с чем вернется. Ну, а потом видно будет.

Это тоже оказалось не таким простым делом: мастера звали в разные концы цеха, то на одной, то на другой операции возникали неполадки, кого-то надо было распечь, кому-то объяснить, показать. Словом, только успевай поворачивайся. А цех громадный, из другого его конца или даже с середины уже не видно входной двери.

Степан Прокофьевич даже вспотел от волнения.

Но вот наконец Жерехова появилась снова. Андреев издали увидел ее и поспешно двинулся ей навстречу, переходя от одной работницы к другой вдоль конвейера и делая вид, что следит за их работой.