Черная нить горизонта

Аяш внесла с собой в комнату сияние осенних кленов. Все-таки севаста сильно выделялась из всех прочих. Не перепутаешь. Кайрин с ядовитой насмешкой подумала: Не облик ли её подруги виделся Костасу в момент любования листьев кленов?

− Из всех вопросов, которые ты задашь, я отвечу только на один, − обошлась без привычных приветствий Кайрин. Если застигнут врасплох, заставь противника торопиться, спешить, и он обязательно сделает ошибочный выбор и упустит победу.

Открытость Кайрин озадачила Аяш.

− Только один вопрос, − повторила Кайрин. − Это не моя тайна. И я не смею называть имен. Спрашивай. О моем брате амаде Костасе, о поляне у Священного Дуба, об обряде Дарения, о смерти Шари. Обо всем. Но отвечу на один. При условии, обещай забыть ответ. На полгода.

Кайрин не обманывала. Она готова сказать правду. Врать нет смысла. Аяш узнает ложь сразу. Любую. Самую правдоподобную.

− Так что ты хочешь узнать? — поторопила с вопросом Кайрин и отправилась к столику наполнить маленькие бокальчики вишневым ликером. Она выглядела спокойной. Обычная обстановка, обычная встреча, обычный разговор. На самом деле, внутри нее бушевала буря стократ худшая, чем минуту назад.

− Он действительно твой брат? — с расстановкой произнесла Аяш.

В пору рассмеяться. Этот вопрос следовало задавать не первым. И следовало ли его задавать? Но он задан и требуется отвечать.

− Твое обещание, − напомнила условие рани. — Полгода. И я сама расскажу о том, как Кэйра ди Хенеке превратилась в Кайрин ди Смет.

Маленькая блеска творения великого алхимика канула в темно-рубиновом напитке.

Слишком много всего и сразу! Еще каких-то пять минут назад она отрепетировала встречу с Кайрин. Выстроила цепочки вопросов, понятных и последовательных. И вот теперь все спуталось.

− Обещаю, − в растерянности произнесла Аяш.

Легко говорить правду, если знаешь, вопросов больше не зададут. Правду иногда стоит говорить. Не забыть, что таковая существует. А последняя гранула Джэлеха гарантия, что правда не откроется. Правда останется в этой комнате.

− Он не мой брат, − Кайрин подала севасте бокал. − И не мой любовник и я знаю, кто он, − спокойно закончила она.

Аяш машинально сделал несколько глоточков. Ликер показался безвкусным и приторным.

− Но ведь там…, − возмутилась Аяш.

− Ты уже забыла обещание, но получила больше ответов, чем договаривались, − оборвала подругу Кайрин.

Севаста ушла. Кленовый лист пропал с окна. Комната поблекла. Опустела. И опять…. Не одиночество. Пустота. В храме Смета у нее были дни Равностояния. Время, когда приезжала мать. Светлое пятно в серой пелене времени. Сейчас у нее ничего нет. Злая ирония. Желать получить все и растерять последнее.

Кайрин потянулась допить ликер. Два бокала стояли рядом. Какой её? Рискнуть? Будь что будет? Бокалы полетели на пол. Звенит бьющееся стекло, запоздало взывая: Не наделай сегодня глупостей! Кто расслышит просьбу?

− Надо навестить Джэлеха, − произнесла в раздумьях Кайрин.

Вызвала Керуша. Степняк скор на зов. Пришел, будто ждал за дверью.

− Предупреди Варша и Сэма, они мне нужны завтра, во второй половине дня.

− Варш ранен.

−???

− Подрался в кабаке.

− Получил по морде? Наконец-то выпросил!

− Получил два удара боттардо.

− Когда?

− Они ходили с Дагфари на причалы.

− Что им делать у лодочников? Там полно егерей.

− Дагфари говорит, улаживал личное дельце.

− Уладил?! Кретин! Надолго Варш слег?

− Носокомий уложил его в постель на неделю.

− Носокомий не гробовщик…. Тогда…. Раз Дагфари его подвел, пусть за него и отдувается.

13

Курт проснулся с той же мыслью что и заснул вчера. Жизнь подлая штука. Веришь ты в Создателя, в Кайракана, в сумасшедшую Уорнеш, в кого другого или блудишь во тьме неверия, однажды она, Жизнь, подставит тебе подножку. В самый неподходящий момент.

«Как посмотреть, − сдержал вздох Курт. — Для меня не подходящий, а для нее, подлюки, вполне. Укараулила».

До тридцати лет, Курт Дайкен, жил не тужил, ни о чем не задумывался. Не задумывался до той поры пока беда не нагрянула. Огляделся ни угла, ни двора, ни гроша лишнего в кармане. Думал пропал, ан нет, прижился, притулился, пусть и не к самому теплому местечку. А теперь, выходит, бросай все и уходи? На этот раз Курт не сдержался, вздохнул. Обиженно, по-детски. Уйдет. Не сегодня, но уже завтра. Топай, шен, бывший егерь, куда глаза глядят, лишь бы отсюда подальше. Так-то!

Курт засопел в подушку. Завтра это не срок. Вот если бы через год или полтора. Нахлынувшая жалость, заслезила глаза — хоть полгодика! Но нет у него столько времени. Не отпущено. Третьего дня стал умываться и внезапно почувствовал дурноту. Ноги подкосились, голова закружилась, хотел водицы хлебнуть, вышло еще хуже. Горло сжало, будто петлю затянули. Правильно тогда угадал. Больна та тварь, что цапнула его в лесу. Болен с того и он. И заразу тело не осилило, и лекарство от нее не придумано. Это правда. Горькая, обидная правда и против нее не попрешь!