Чёрная нить

Загрохотало. Со стены со звоном посыпались хрустальные колья. Вода с шумом расплескалась и сгинула. Белесая пыль поднялась густой завесой и воспарила в облаках расползавшегося пара. Глен увидел врага. Насквозь мокрый и лишённый возможности призывать пламя феникс барахтался в быстро растекавшейся крови. Из его груди торчала рукоять кинжала, что, однако, не мешало ему сыпать проклятиями и браниться не хуже заклятого пьяницы.

Врожденный дар позволял огневикам заживлять не смертельные раны. Глен не желал рисковать.

Дёрнулся к фениксу, чтобы добить, но тут же обернулся на шёпот:

– Бестолковые фениксы…

Вырожденка! Глен силился разглядеть девицу за сверкающей дымкой пара. Мог бы ударить наугад, но решил сберечь чары. Сероватый колдовской туман подкрался к сапогам и окутал ноги. Пополз выше, пронизывая и исследуя плоть, назойливым червем пробираясь в мозг.

К лицу резко прилила кровь. Вдохи и выдохи зашелестели в ушах вперемешку со стуком сердца. Глен пошатнулся и ощутил себя скованным ремнями подопытным на столе истязателя. В голове Глена копались, как в шкатулке с драгоценностями. И его разум, не устояв, поддался напору чужих чар. Они сошлись над головой сизым коконом, надавили и утопили в сером водовороте.

Действительность расплылась пятнами. Глен зажмурился, а когда распахнул веки, перед глазами расстелилась лесная поляна. Он очутился в лесу Барклей. Стоял среди злаковых колосьев, доходивших до пояса, и окидывал неверящим взглядом бредущую навстречу дриаду.

Воспоминания о былых ошибках наполнили Глена горьким сожалением. Пальцы до ломоты костяшек сжались в кулаки.

– Камелия…

Но разве она не мертва? Разве не сбросилась с обрыва вместе с ребёнком-вырожденцем во чреве?

Она шла, держа подол зелёного платья и прижимая к устам усыпанную розовыми цветами ветвь. Локоны золотых волос стекали по плечам Камелии. Росшие из предплечий листья вздрагивали в такт шагам.

Малахитовые глаза глядели на Глена со смуглого лица и манили сильнее, чем манит идущего по пустыне журчащий ручей.

– Мой дорогой… – Камелия улыбалась, и её улыбка лучилась добром и приязнью.

Боль вгрызлась в сердце Глена. Он попятился.

– Нет… – слетело с губ. – Ты мертва.

Камелия сощурилась, и в уголках её век собрались знакомые морщинки.

– Ты опять вино пил? – Она наступала, а он пятился, уложив ладонь на эфес сабли. – Есть способы убить себя быстрее, ведаешь?

Это она! – проплыла в сознании Глена мысль, полная ликования. – Точно она! Она всегда так говорила!

Его ноги будто вросли в почву.

Ты смотришь на вырожденку, полудурок! – подшепнул глас рассудка. – Она читает твои воспоминания и рождает иллюзию!

К глотке подкатил липкий комок. Глена затрясло и словно рассекло на две части. Одна не желала покидать иллюзию, где дорогая сердцу дриада была жива. Другая пыталась выдворить из головы губительные чары и вырваться из колдовских тисков, поработивших разум.

По позвоночнику стекал пот. Глен пожелал выхватить из ножен саблю, но рука на эфесе отказалась повиноваться. Тонкая ладонь Камелии с зажатой между пальцев ветвью протянулась к Глену. Мучительно захотелось коснуться смуглых пальцев, впитать их жар и вдохнуть запах разгорячённой кожи.

В безвременье кануло долгое, очень долгое мгновение, прежде чем Глен преодолел сопротивление тела и приподнял руку.

Приподнял и сразу же отдёрнул, спугнутый прогремевшим свыше голосом:

– Не смей! – Восклик вонзился в душу и заставил встрепенуться.

Камелия вздрогнула. Её взгляд забегал. А когда малахитовые глаза снова воззрились на Глена, в них мелькнула тень кровожадности. Ветвь в руке Камелии всего на миг сверкнула сталью, но этого хватило, чтобы Глен распознал замаскированный нож.

Глас с небес вновь вторгся в уши:

– Тебя дурят!

Лже-Камелия кинулась в бой со скоростью атакующей змеи. Её ветвь наполовину превратилась в нож. Камелия ударила широко, с размаха, желая резануть по глотке Глена. Он ушёл прыжком назад, и нож вспорол воздух перед носом. Отбежал в сторону, на ходу обнажая саблю.

Нож сорвался с руки лже-Камелии. Кувыркаясь в воздухе, полетел к Глену, со звоном врезался в выставленную саблю и затерялся в злаковых колосьях.

На поляне расчертилась крылатая тень неизвестной. Из-за деревьев один за другим вынырнули силины. На кончиках их хвостов, рассыпая искры, вспыхнули и раздулись шары ошеломления. Лже-Камелия метнулась в сторону, похоже, не понимая, что окружена. За её спиной проявились и раскрылись лиловые крылья. Она хлопнула ими, надеясь взлететь. И сразу же зашаталась, закиданная полетевшими со всех сторон сверкающими снарядами.

Глен видел, как Эсфирь приземлилась на поляну, окутанная тьмой. Видел, как из её сложенных у живота ладоней выросло мрачное копье. Оно рвануло к вырожденке. Вонзилось ей между лопаток и впиталось в тело. Девчонка упала лицом в колосья и забилась в судорогах, заходясь в вопле.