Чёрная обезьяна

Мы сделал переход по старой дороге, которую знал Господу Видней.

В пути оглохший недоросток упал в обморок, и его оставили лежать.

А я совсем не устал и мог бы идти еще быстрее – я едва поспевал за своим сердцем.

– В этом селении, – сказал нам Господу Видней, – есть больница. Там делают заразу для черных людей и лечат зверьков, продавших белым нашу землю и нашу воду. Надо пойти и убить их всех.

– Да, командир! – прокричали мы.

Господу Видней открыл большую бутылку виски, недоростки быстро выпили ее, передавая друг другу и закусывая алкоголь таблетками, которыми снова угощал нас командир.

Мы побежали к больнице, и она некоторое время пыталась уйти от нас, но потом встала и начала ждать.

Нам оставалось несколько десятков метров до здания, когда там начали кричать и закрывать ставни, как будто мы собирались входить через окна. Это было смешно.

На порог больницы выбежал врач и, увидев нас, поднял руки. Он пытался улыбнуться.

Господу Видней подбежал к нему в упор, наставил автомат в грудь и сказал:

– Считай до трех.

– Раз, два, три, – сосчитал врач, на слове «три» Господу Видней выстрелил одиночным.

Тут же начали стрелять все – в окна, в машину возле больницы и в собаку, которая лаяла на нас. Собака убежала, в нее почему-то никто не попал.

Перепрыгнув через мертвого врача, мы с Президентом первыми ворвались в коридор. Там был охранник, он сразу кинул оружие перед собой, но никто на это не обратил внимания. Пока мы стреляли в него, он сначала обратился в обезьяну, потом в жабу, потом умер и начал таять.

В палатах недоростки срывали с больных маски… или вынимали из их тел трубки, вставленные некоторым куда-нибудь в живот, а потом опять вставляли… или выдирали иглы, воткнутые в вены затем, чтобы залить по прозрачным проводам в тела больных нужную им воду.

Мы смотрели, что будут делать больные без своих трубок и масок, а потом стреляли в них. Я помню сотню белых одеял в красных пятнах. Там всё было в этих одеялах и в этих пятнах.

Прежде чем стрелять, наш командир кричал тем, кого собирался убить:

– Господу видней!

Один недоросток нарядился в халат врача, и на лестнице его, спутав с врачом, тоже застрелили.

– Господу видней! – сказал и ему наш командир.

На втором этаже я точно увидел, как Президент почти летит по коридору, делая долгие прыжки. Я побежал следом, пытаясь также взлететь, но мои ноги были как колесо, они катили меня.

В одном помещении мы нашли что-то, похожее на видео, только с экраном, показывающим линии.

Президент достал из штанов свой диск с Анжелиной и сказал испуганной женщине, сидевшей там:

– Включи! Я хочу посмотреть на свою мать!

Она сначала ничего не понимала, а потом догадалась.

– Это для другого, – ответила она, указывая на экраны, но всё равно взяла диск и держала его в дрожащих пальцах с накрашенными ногтями.

– Отдай тогда, – сказал Президент и забрал диск обратно. Отдавая диск, она царапнула его ногтем по обложке, получился красивый звук.

Пока другие ходили из палаты в палату, мы с Президентом опять спустились вниз, в самый подвал, где нашли много еды в морозильных камерах и на полках.

А нас нашел Господу Видней, когда мы уже многое съели.

– Шустрые вы обезьяны, – сказал он совсем не злобно. – Возьмите еды с собой и отправляйтесь на улицу. Если сюда приедет полицейская машина – расстреляете ее.

– Да, командир! – ответили мы.

Мы не стали прятаться и тронулись прямо по дороге, поедая то, что захватили с собой.

Селение казалось опустевшим.

– Перевесь автомат за спину! – сказал Президент, когда мы услышали рокот мотора.

Мы шли дальше, откусывая лепешки и ветчину.

Когда машина остановилась, Президент очень быстро выхватил автомат из-за спины и начал стрелять сначала в лобовое стекло, а потом, быстро обегая машину, по дверям. Я запутался в ремне и не смог выстрелить ни разу.

Президент открывал двери, возле каждой сидел мертвый полицейский, и только один дышал, расчесывая себе грудь.

Я хотел в него выстрелить, но мой автомат не стрелял.

– Президент, у меня сломался автомат, – пожаловался я.

– Вставь другой рожок, у тебя кончились патроны, – сказал он и выстрелил сам раненому в скулу. После выстрела у человека осталась только верхняя челюсть и язык. Всё это выглядело так, словно он собрался похлебать воды как собака.

У трех полицейских мы нашли пистолеты. Один я взял себе, другой – Президент, а третий мы решили отдать Господу Видней.

Когда мы вернулись к больнице, там уже разожгли костер и готовили то, что нашли в подвале.

По коридору больницы ходил Господу Видней и мычал, растирая свой шрам на щеке.

Я дал ему пистолет и рассказал, что случилось на дороге, смолчав про свой ремень. Господу Видней кивнул и опять скривился, мыча. Я спросил, что с ним. Господу Видней ответил, что у него болит зуб и он ищет живого врача.

Мы поискали вдвоем, но таких врачей не было.

У костра на улице один из недоростков рассказывал про крупных змей, которые глотают противопехотные мины – они небольшие и круглые, как шарики из маниоковой муки. Такая змея, говорил недоросток, заползла как-то во двор, местный старик захотел убить ее мотыгой и взорвался.