Чёрная орхидея

Писк панели сопровождает... зеленый свет.

С уст сам собой срывается облегченный вздох. А затем я не дышу вовсе. Просто потому, что внутри, помимо внушительной суммы наличных в различной валюте, загранпаспорта самого Маркуса, документов, удостоверяющих личность Зои Риверс, и австрийского “Glock 45” с полной обоймой, я нахожу компактную папку черного цвета. Поверх нее покоятся два договора. Первый - подписанный мною перед проведением аукциона. Второй - заверенный нотариусом брачный договор. А вот внутри папки…

- Да! - чуть ли не подпрыгиваю от радости, на время позабыв, что меня могут услышать и застать в таком положении.

Впрочем, теперь, когда в моих руках оригиналы документов с содержанием двенадцати женских имен и фамилий, меня уже мало заботит все остальное.

Дальнейшее занимает не так уж и много времени. Я отправляю несколько десятков фотографий печатных страниц тому, кому звонила не столь давно. Теперь, когда известны “настоящие” имена девушек, а не только сам факт их существования, выяснить их местоположение будут гораздо проще.

Папку я оставляю на месте. Свои документы - забираю. Как и еще кое-что, прежде чем закрыть сейф и убрать все следы своего вторжения.

- Ты оставила цифровой след. Дважды, Станислава, - сообщает вместо похвалы и поздравлений все тот же напоказ равнодушный мужской голос, как только загрузка и передача файлов завершена, а на телефон Маркуса поступает входящий звонок. - Настолько уверена в себе?

- Не ворчи. Выпей кофе. Сегодня это прям напиток дня, - хмыкаю довольно, проигнорировав выговор.

В ответ слышится обреченный стон. И виноватое:

- Мы не нашли Эбигейл Олдридж. Она пропала. Сняла крупную сумму еще до инцидента на ипподроме, а после ее никто не видел. Операции по банковским картам с тех пор тоже отсутствуют, телефон она оставила у того банкомата, где снимала наличные. Проследить последующие перемещения пока не удалось.

Если честно, я бы удивилась, будь то иначе!

- Значит, я оказалась права и ты действительно можешь перестать канючить по любому поводу, - отпускаю в качестве комментария, внутренне подавляя в себе нахлынувшие раздражение и досаду по поводу очередной упущенной девицы.

- И почему Грин тебя до сих пор ни разу не выпорол… - доносится задумчивое в ответ. - Язва…

Как бы ни хотелось ответить соответствующей колкостью, приходится попридержать ответ при себе. В коридоре слышатся чьи-то шаги. Вскоре и дверь в кабинет отворяется.

- Ужин накрыт в столовой, - поясняет вошедшая Рэнне.

- Хорошо, спасибо, - киваю, вместе с ней направляясь в коридор.

Что странно, трубку абонент не вешает. Впрочем, мне тоже есть что сказать еще.

И здесь свидетель мне не помеха.

В конце концов, откуда ей знать с кем именно я общаюсь?

- Я буду в медицинском центре, пока Маркус не очнется, - сообщаю, вернувшись к телефонному диалогу.

- Кхм… - только и слышу в ответ.

Успеваю дойти до накрытого стола и сесть на стул, досконально изучив содержимое каждой фарфоровой тарелки, прежде чем следует продолжение.

- Зачем? - звучит напряженно.

Похоже, сегодня не я одна вынуждена пребывать в шоковом состоянии.

- Хочу попрощаться.

ГЛАВА 20

ГЛАВА 20

С высоты десятого этажа огни ночного Лондона сливаются бесконечной чередой новых созвездий в бесконечно темной мгле. Словно небеса падают на землю.

Я бездумно рассматриваю развернувшуюся панораму снова и снова в мучительном ожидании того момента, когда единственный пациент этой палаты откроет глаза.

Проходит больше четырнадцати часов с тех пор, как он принял яд. И мое сердце сжимается непонятной болью каждый раз, стоит только задуматься над этим. Будто во мне самой смертельной отравы ничуть не меньше. Хотя, если хоть немного перестать отрицать и притворяться, тогда становится понятно, что моя душа в самом деле отравлена ничуть не меньше, чем организм мужчины. Вот только в моем случае никакое переливание крови не поможет. Медицина тут совершенно бессильна.

Мой личный яд, пропитанный соблазном…

Маркус Грин.

Его ресницы едва заметно подрагивают - дыхание тихое, равномерное. Скорее всего, брюнет видит какой-то сон. А вот я уснуть никак не могу. Несмотря даже на то, что до рассвета остается не так уж и много времени. Вновь и вновь я до судорог в пальцах сжимаю кулаки всякий раз, когда желание прикоснуться к мужчине берет верх над всеми сомнениями, витающими в истерзанном противоречиями разуме.

И все-таки… Пришла же попрощаться. Вот и попрощаюсь!

Проклиная себя за слабостью и неуместный порыв, который не в силах побороть, я бесстыдно обманываю собственный рассудок - осторожно обвожу контур мужского лица всего в каком-то жалком дюйме от желанного прикосновения.

Скулы, линия подбородка, тронутые щетиной - суровые и одновременно с тем безмятежные черты, оставшиеся в моей памяти подобно безвременному образу, который уже ничем не вытравишь и не сотрешь.

Я прикрываю глаза, впитывая в себя едва уловимое ощущение того, как ладонь покалывает, будто бы по ней пропускают разряды электричества. И вздрагиваю от неожиданности, как только мое запястье оказывается перехвачено.