Черная пантера из Шиванипали [издание 1964 г.]

Через несколько секунд мой напряженный слух уловил слабый шорох. Он прекратился, а затем возобновился снова. Кто-то двигался передо мной. Но кто? Такой непрерывный шорох могла производить не только змея, проползая по траве, но и пантера, подбиравшаяся на брюхе. Смею вас заверить, мне стало не по себе.

А может, это крыса, лягушка, ночная птица или мелкое животное, каких много в джунглях? Но тогда шум прерывался бы и возобновлялся снова, а до меня доходило шуршание, свидетельствовавшее о медленном, но безостановочном продвижении.

Прошло еще несколько секунд, и я уже был совершенно уверен, что ко мне подползает пантера. Внезапно шорох оборвался. Затем последовал хорошо знакомый шипящий свист, похожий на тот, который издает рассерженная кобра, когда выпускает воздух. Пантера начала ворчать. Очень скоро ворчание станет более внятным, может быть, перейдет в рычание, затем она бросится на меня. Я достаточно часто слышал звуки в такой последовательности и знал, чего следовало ожидать. Быстро приложив ружье к плечу, я включил фонарь.

Два белесых налитых кровью глаза уставились на меня, но самого зверя я различить не мог: ведь это была черная пантера, невидимая в темноте.

Возможно, она не имела злобных намерений, а подкрадывалась, чтобы выяснить, кто ходит поблизости от ее добычи. Обнаружив, что шум производит ненавистный ей человек, пантера решила перейти в наступление. Не дрогнув, смотрела она на свет моего фонаря.

У меня было достаточно времени, чтобы точно прицелиться. Я выстрелил. Но вместо того чтобы упасть или по крайней мере начать биться в агонии, пантера с гортанным ревом отпрянула в сторону. Либо я промахнулся, либо только ранил животное.

Промахнуться я не мог, но выяснить это окончательно можно было лишь при свете дня. Я повернулся и пошел назад.

На этот раз я, конечно, мог пользоваться фонарем. Но я ошибся в направлении и проплутал около полутора часов, пытаясь найти русло ручья, по которому пришел.

Небо все еще было покрыто тучами, на нем не было ни одной звезды, которая могла бы помочь мне хоть приблизительно установить, в какой стороне находится Шивапипали. Тут я вспомнил, что к западу от деревни начинался некрутой спуск к оврагу, в котором протекали дне реки. Следовательно, если я пойду по слегка поднимающемуся склону, то обязательно окажусь поблизости от деревни.

И я начал подниматься. В Шиванипали, однако, я попал не скоро. Чтобы не утомлять читателя излишними подробностями, скажу просто, что уже перевалило за полночь, когда я вышел, но не к Шиванипали, а на дорогу, ведущую к Саливараму. Теперь я, конечно, знал, где нахожусь, и за каких-нибудь полчаса добрался до деревни.

Там я разбудил Рангасвами и рассказал ему, как все было. Ничего иного, как лечь спать, мне не оставалось. Я уже сказал, что Шиванипали селение маленькое. У самого Рангасвами была большая семья, и он не мог пригласить меня переночевать в его хижине. Поэтому я улегся на стог сена и, чтобы согреться, прикрылся сеном, уже влажным от росы.

Если вам когда-нибудь захочется быть почти съеденным заживо крошечными травяными клещами, которые кишмя кишат в сене и которыми вообще изобилуют лесные местности южной Индии, проведите ночь в стоге сена в Шиванипали. Травяной клещ — мелкое насекомое, обычно не больше булавочной головки. Однако, напившись вашей крови, он раздувается. Эти крошечные существа — неблагодарные обжоры: они не только пьют вашу кровь, но и оставляют маленькие ранки. Чем больше вы их расчесываете, стараясь избавиться от невыносимого зуда, тем они становятся больше и в конце концов превращаются в гнойные водянистые раны с коричневой, как струпья, коркой. Мало того, если многие из этих насекомых облагодетельствуют вас своим вниманием, будьте уверены, в добавление к болячкам они наградят вас еще и лихорадкой.

В эту проклятую ночь я глаз не сомкнул. С головы до ног покрытый болячками, усталый и раздраженный, рассвет я встретил в твердом убеждении, что ночью мне пришлось столкнуться со злейшим из врагов.

Для поднятия духа мне прежде всего надо было выпить горячего чаю. Я направился к хижине Рангасвами, но обнаружил, что дверь заперта. По-видимому, обитатели дома еще не собирались вставать. Я принялся отчаянно барабанить в дверь и громко и настойчиво звать. Через некоторое время внутри началось движение. Наконец деревянная палка, закрывавшая дверь с внутренней стороны, отодвинулась, и показалась взъерошенная голова заспанного Рангасвами.

Я велел ему разжечь огонь. На другой стороне улицы Рангасвами положил на землю три камня треугольником, а внутри него устроил костер из сильно дымившего сырого хвороста и соломы. Я не захватил с собой посуды для кипячения воды и одолжил у Рангасвами один из глиняных горшков, по его словам, совершенно чистый, хотя вид горшка заставлял в этом усомниться.