Черная Пасть

Разговор с Чары Акмур адовым не облегчал положения и не сулил ничего утешительного, поэтому и хотелось потолковать хотя бы по телефону с Ковус-ага. Но старик уже ушел из конторы, наверное, в больницу к Мурадику. Туда звонить Сергей не решился. И тревожить не хотел и другого боялся... К вечеру надо было вернуться в Бекдуз.

Зависнув на телефоне, Брагин подумал, что все ушли к опытной установке и ему придется догонять остальных, но Сергей ошибся. Виктор Степанович ждал его, оглядывая издалека громоздкую печь, похожую и на элеватор, и на многоэтажную паровую мельницу. Не раз он был тут и гостем, и экскурсантом, и судьей в спорах, а сегодня хотел побыть простым учеником, новичком-сменщиком, которому положено знать и печь, и положение дел на ней. Виктор Степанович требовал от инженера Брагина помочь в рабочей науке, просил начать курс обучения прямо не сходя с места Пожалуй, так-то было и лучше. Отсюда - светлый, широкий обзор: рядом озеро в бархатистой оправе, железная дорога, мастерские и машинная база на Семиглавом Маре, транспортные подходы к печи "кипящего слоя" и панорама стройки. Что писатель во всем этом основательно сведущ, Сергей про это знал. Были у Сергея основания подозревать, что Виктор Степанович хочет сейчас не методических указаний, а предметной беседы и даже спора. Да, открытого, выяснительного разговора. Пральников не вызывал на этот спор, но хотел приблизить неминуемое - предельной ясности в запутанном деле, чего и сам Сергей Брагин давно добивался

- Из редакции уже дважды звонили, - открывался постепенно Виктор Степанович.

- С книгой поздравляют! - проговорил Сергей, искренне уважающий Виктора Пральникова и веривший в него, прежде всего, как в настоящего человека и старшего друга.

- Об этом поговорить, Сергей Денисович, успеем, - Виктор Степанович обеими руками взял Брагина за плечи и крепко тряхнул, словно, действительно, начиная борьбу: с захватами, бросками, кульбитами и дожиманьем на лопатки. Но этого не случилось, и Виктор Пральников честно и открыто посмотрел Сергею в глаза. - Помоги мне все это понять, Сережа! И себя, инженера Брагина - понять помоги!.. Хочу знать тебя таким, какой ты есть. А через тебя, я уверен, очень многое пойму во всем происходящем. Прав ты или нет - это жизнь покажет! Но ты говори все так, как думаешь, во что веришь и что ненавидишь. Мне это надо не столько для писания, - конечно, и для этого нужно, -но больше для веры в ищущих, активных людей... За все время знакомства и дружбы Виктор Степанович не говорил с Сергеем таким озабоченным и просящим тоном, и никогда так не умолял его о самом простом и насущном- говорить обо всем начистоту, помочь, научить, присоветовать! Но, как никогда, в этом же сейчас нуждался и сам Сергей. Но, коли надо, так получай все начистоту; спорить так спорить! Придется все написанное до этого о печах "кипящего слоя" основательно встряхнуть.

13

... Они неторопливо вышли на крутояр озера. Под июльским косматым солнцем ослепительно сияла земля в своем чистом, белоснежном уборе. В бухте Куркуль казалось все заледеневшим, скованным трескучим морозом, а Шестое озеро будто запорошило мягким, пушистым снегом; длинные, пружинистые рельсы, повторявшие береговые изгибы, напоминали свежий санный след.

Мощный, затвердевший слой мирабилита уже прогрелся на солнце, подсох и распушился сверху. "Жито" на поле созрело, порошок идеальной белизны и чистоты был готов для сбора. На одном конце озера его сгребали фанерными лопатами с длиннющими держаками, а у другого, то сходясь около сторожки, то расползаясь в разные стороны, елозили две самоходки - сборочные машины ленинградца Волкова. В бязевых белых и широченных балдахинах, в марлевых масках и темных очках сборщики очень напоминали привидения, облачившиеся в маскхалаты, а стоявшие рядами мешки с мучнистой солью походили на огромных пингвинов.

Благодатное Шестое озеро лежало во всей красе и зрелой спелости. А сколько превращений в течение года произошло на нем, прежде чем озеро начало отдавать людям свой чудесный урожай. Осенью из скважин бухты Куркуль погребенные под панцирем рассолы качали в верхние хранилища, потом шло заполнение всей озерной гирлянды. При первых заморозках происходило то качественное изменение, когда из рассола-маточника выпадал, выкристаллизовывался мирабилит. Сначала зеленоватый, но прозрачный раствор мутнел, становился грязноватым, потом начинал мглисто густеть; происходило бурное движение, и на дно озера оседала тяжелая масса. Это и называлось "садкой мирабилита". Маточник, обедненный, но еще очень полезный раствор спускали в естественные впадины. С помощью коллекторной системы заполненные озера освобождались от излишней жидкости, обезвоживались. Мирабилит твердел и под лучами палящего солнца "вызревал", на гладкой поверхности соляной оледенелости обильно выступал и накапливался подушечкой мучнистый порошок; тяжелый, густой и хрустящий.