Черная пелерина

— Повторяю, это не имеет абсолютно никакого значения. Ничего из текста не вытекает. Маленький провинциальный городок на юге Франции, любящие супруги, размеренная жизнь…

Теперь в свою очередь рассмеялся инспектор Рандо. Смех в их игре исполнял роль козырей.

— Пусть будет так… А знаете, в первой повести Дюмолена, названной «Пурпурная роза маркизы де Шатогри», я тоже ничего интересного не нашел. Так называемая «черная» роза в вазе рядом с кроватью убитого не кажется мне ключевым моментом для следствия. Хотя, представьте себе, найденные на ней отпечатки пальцев не принадлежат ни одному человеку из живущих в этом доме. Вы не доверяете мне, а я вот делюсь с вами своими секретами.

— Благодарю за то, что вы меня выделяете. Я могу взять реванш, — в ясном взоре по-прежнему видна была готовность рассмеяться.

— Вы что-то можете мне сообщить? — спросил Рандо.

— Да, я сделал некоторое открытие, — сказал Торнтон. Внезапно он подошел к окну, услышав какой-то звук. — Если мы поторопимся, то, может, нам удастся выбраться незамеченными. Сюда направляется комиссар Лепер.

На этот раз они рассмеялись одновременно, и это уже не было игрой, а лишь самым обычным взаимопониманием интеллигентных людей.

— Мистер Маккинсли, у вас зубы из нейлона? Я слыхал, что в Америке элегантные люди вставляют себе нейлоновые челюсти. — Рандо был в хорошем настроении.

— Куда там, я же не кинозвезда! Скромный режиссер кинокомпании «Глоб Пикча Корпорейшн» пользуется собственными зубами.

— Поздравляю. Могу себе представить, каким успехом вы пользуетесь у женщин. Выходим в окно?

— Конечно.

Кирпич и лоскуты «Голоса юга» исчезли в ящике стола.

До того, как Лепер вошел в холл, они преодолели парапет и, как мальчишки, играющие в индейцев, оглядываясь налево и направо, исчезли в зарослях.

Через полчаса инспектор возвратился один в дом на склоне и сказал встреченному на лестнице комиссару:

— Хорошо, что вы здесь, Лепер. Мы должны выполнить небольшое неприятное задание.

Сенсационное известие молнией разнеслось по От-Мюрей: Эдвард Фруассар был арестован.

Гортензия Дюмолен всю ночь не смыкала глаз. Когда Анни принесла завтрак, Гортензия отвернулась к стене, чтобы девушка не заметила на лице хозяйки следов усталости и тревоги. После многочасовых размышлений Гортензия приняла решение. Она решила действовать безотлагательно.

Две таблетки белларгала для успокоения нервов, холодный душ, наконец звонок комиссару Леперу. Комиссар был еще дома, он сам подошел к аппарату. Услышав, что Гортензия хочет с ним увидеться, он вежливо спросил, где он должен ее ожидать: в учреждении или у себя дома. Гортензия желала личной встречи. Она сказала также, что заодно проведает и мадам Сильвию.

Идя по городу, она поймала несколько любопытствующих взглядов. В дворике перед домом комиссара бегал вприпрыжку маленький щенок. Он подкатился к ногам Гортензии, держа в зубах какую-то импровизированную игрушку и радостно повизгивая. Одновременно послышался голос мадам Сильвии, которая, увидев в окно гостью, звала:

— Прошу, прошу, дорогая мадам Гортензия. Сейчас будет чай. Гастон, ко мне! Боже мой, что этот пес опять притащил? С тех пор, как Селестина болеет, за ним некому смотреть. Тащит мусор со всей округи. Вчера я обнаружила во дворе дохлую крысу.

— У него прилипла к носу липучка для мух, — сказала Гортензия, приподнимая щенка за толстый загривок.

Комиссар Лепер кланялся, стоя в открытой двери.

— Такие вот у нас заботы, Селестина болеет, — жаловался он, провожая мадам Дюмолен в свою комнату.

Комнатка была небольшой, она не имела ничего общего с женской атмосферой спальни, где на каждом шагу видно было торжество поэтической натуры сестры комиссара. Тут же все было иначе: интерьер носил явные признаки мужского начала, что отражало взгляды самого владельца. Белые стены до потолка украшало огнестрельное оружие разнообразной формы и калибров. Большинство добропорядочных граждан От-Мюрей в часы досуга занимались коллекционированием. Комиссар Лепер не отставал от всех и даже, можно так сказать, давал фору местным собирателям, хотя бы уже весомостью «товара». По сравнению с детской страстью мсье Матло к собиранию конфетных коробок, по сравнению с деликатной и отдающей стариной охотой к собиранию бабочек Котара-младшего — арбалеты, кремневые пистолеты и ружья комиссара говорили сами за себя. Привязанность комиссара к предметам столь реальным, хотя и не пригодным к использованию согласно принципам коллекционирования, но все-таки связанным идейно с профессией собирателя — целиком подходила к неординарному положению Лепера в От-Мюрей.

Кресла были достаточно жесткими, находясь в гармонии со стенами. Один только комиссар был мягким здесь. Он предложил Гортензии садиться, занял место напротив и по достоинству оценил зрелую красоту мадам Дюмолен, сопоставляя нынешние достоинства вдовы писателя с найденной в старых письмах фотографией.

«Великолепная женщина», — подумал комиссар.

Тем временем Гортензия, собравшись с духом, сказала: