Черная полоса

Она взяла его, но первый глоток сделала не сразу, лишь через какое-то время. В стакане был виски, однако крепкая горечь не обожгла горло, от нее не засвербило в носу. Василиса выпила еще.

Потом был бутерброд с сыром, затем снова виски. Чем больше, тем легче шло. А вот походка стала шаткой, тяжелой. Василиса с трудом перешла в зал.

Усаживаясь в кресло, она подумала о том, что в дом снова могут нагрянуть бандиты. Они что-то здесь искали, но, похоже, ничего не нашли. Отец молчал, а погром эти животные устроить тут не успели.

Бандиты могли вернуться, но Василису это почему-то уже не пугало. Она всего лишь возмутилась, когда появился Матвей. Он подошел к ней, что-то сказал на ухо, взял за руку, помог подняться, обнял за талию.

Этот парень вел ее на второй этаж, а она лишь усмехалась. Там окно, через которое Василиса обязательно сбежит. Но в милицию звонить не станет. Сама все сделает. Ворвется в каминный зал, схватит чугунную кочергу, перебьет всех, спасет маму и отца.

В окно Василиса выпрыгивать не стала. Так уж вышло, не успела она подняться по лестнице, как уже оказалась в кровати. Матвей лег рядом с ней. Она чувствовала его жаркое дыхание.

Он лежал рядом. Рука у него наготове. Стоит ей только подняться, как он поймает ее, крепко прижмет к себе. В холле теперь стоял Антоха. Он не позволил бы ей выпрыгнуть в окно.

Василиса уже заснула, когда Матвей вдруг с силой прижал ее к себе. Она вяло трепыхнулась, не чувствуя в себе сил. Связал ее Матвей так, что не вырваться. Но и удовольствие она получать не собиралась.

Проснулась Василиса рано утром. За окном было уже светло, но солнце еще только выползало из-за горизонта. Вставать ей было рано. Голова тяжелая, глаза слипались, под ночной рубашкой ощущался дискомфорт.

Василиса резко распахнула глаза. Дискомфорт был, а ночной рубашки не оказалось. Матвей!.. Сначала этот ублюдок убил родителей, а затем грязно надругался над их дочерью, подло воспользовался ее беспомощностью.

Василиса резко перевернулась с боку на бок и увидела Глеба. Не было тут никакого Матвея. Рядом с ней нагло сопел в две дырочки совсем другой подлец.

Зло взорвало Василису изнутри. У Глеба просто не осталось шансов удержаться на кровати. Неважно было, когда он проснулся, до того, как бухнулся на пол, или после.

– Мразь! – А вот на крик сил у нее не хватило, вышел какой-то жалкий хрип.

Впрочем, Глеб все понял.

– Ты же все равно выйдешь за меня замуж, – сказал он, обматываясь простыней.

– Кто тебе такое сказал? – Василиса без сил легла на спину и закрыла глаза.

Тяжелое похмелье навалилось на нее, как мужчина на женщину, вжало голову в подушку.

– Теперь я знаю, что ты девочка. Была.

– Сволочь, – едва слышно пробормотала она.

– Я у тебя первый и единственный, – сказал Глеб и осторожно лег рядом с ней.

Только тогда Василиса осознала, что лежит перед ним без ничего. Но пошевелиться она не могла. Да и ни к чему было суетиться. Он же все видел.

– Подлый ты.

Да, действительно, сам простыней обмотался, а ей хотя бы наволочку с подушки снял.

– Зато ты самая лучшая. – Он провел рукой над ее животом, не решаясь прикоснуться к нему.

– Не для тебя.

– Для меня. Тебе нужна семья, тепло и забота.

Василиса и хотела кивнуть, но не решилась. И семья ей нужна, и забота. Глеб, как ни крути, самая лучшая партия для нее. А любовь… Стерпится – слюбится, как говорится.

– Я тебя не обижу. – Все-таки он прикоснулся к ней, провел рукой по бедру вниз до колена.

Возмущения как такового у нее не было, но силы, чтобы выразить его, нашлись.

– Не трогай меня!

– Все! – Глеб засуетился, накрыл Василису простыней.

После этого она смогла повернуться к нему спиной.

– Только тронь! – пробормотала она и зловредно улыбнулась, выковыривая из памяти мутные фрагменты прошедшей ночи.

Василиса не помнила, как оно было, но твердо знала, что отдавалась она не Глебу, а Матвею. Да, он враг, но лучше лишиться девственности с ним, чем с кем-то еще.

Два дня в изоляторе закончились подпиской о невыезде и выходом на волю. Менты Матвею даже обвинение не предъявили. Не было его в доме Улеевых, не мог он убить там никого.

Однако следователь не был в том уверен.

– Ты, Вересов, не расслабляйся, еще, как говорится, не вечер. Возьмем Ваничева – глядишь, и твое дерьмо всплывет, – сказал он, кивком показывая на дверь.

– Не всплывет, – заявил Матвей.

– А Ваничева возьмем? – Кистенев сощурил глаза, внимательно глянул на него.

– Без понятия.

Матвей повернулся к двери, а он продолжал смотреть на него. Парень подумал, что этот тип не отстанет от него. Просто за ним будет наблюдать не он сам, а его люди. Вдруг он выведет их на Антоху?

Открыв дверь, Матвей мигом забыл и о следователе, и о своем непутевом дружке. В коридоре в ожидании приема стояла Василиса. С черной лентой на лбу, суровая, печальная и красивая до нервного зуда.

Матвей переступил порог и остановился, как будто в землю врос, окаменел.

Василиса узнала его, губы ее дрогнули, брови взметнулись вверх. Правая рука пошла на замах. Матвей мог увернуться, но не стал этого делать и блок не поставил. Василиса с размаху влепила ему пощечину.