Черная повесть

Тщательно растеревшись полотенцами, мы снова оделись и спрятались в "балаган". Ливень словно только этого и ждал. Он стал стремительно ослабевать, и вскоре утих совсем.

— Вовремя мы искупались, — заключила Юля.

— Как по заказу, — усмехнулся я.

— Как бы нам после этого "заказа" не подхватить пневмонию, — шморгая носом, забеспокоился Попов.

Солнце тем временем окончательно скрылось за горизонтом. Лес поглотила темнота.

— Как будем дежурить? — спросил я.

— Давайте, я сегодня начну первая, — предложила Юля.

Она вылезла наружу, а мы с Ваней завалились спать…

Густой белый туман снова окутал меня с головы до ног. Я осторожно продвигался вперед, вытянув руки, чтобы ненароком не наткнуться на какое-либо препятствие. Вдали опять показался чей-то силуэт. Даже при таком немалом расстоянии, которое нас разделяло, я понял, что навстречу мне идет дед Макар. Его невысокая, приземистая, кругловатая фигура, неторопливая, вальяжная походка, до сих пор хорошо сохранились в моей памяти. Он жил в деревне, по соседству с моей бабушкой, к которой я в детстве летом приезжал отдыхать, и работал сторожем колхозного склада. Детвора в деде Макаре души не чаяла. Он часто угощал нас грушами со своего огорода. А груши у него были отменные. На рынке таких не купишь. Мы заслушивались его рассказами о войне, которую он прошел с самого начала и до самого конца. Будучи заядлым рыбаком, он скрупулезно и терпеливо обучал нас этому искусству. Объяснял, как правильно завязать крючок, где закрепить грузило, как настроить поплавок, когда именно следует подсекать, если клюет, и прочее.

Дед Макар погиб, когда мне было одиннадцать лет. Сгорел ночью при пожаре на складе. Помню, мы, дети, тогда сильно плакали. Нам было его очень жалко.

Следствие установило, что непосредственным виновником пожара был он. Дескать, напился на рабочем месте, заснул, выронил зажженную сигарету, та упала, половица зажглась, а уж от нее огонь перекинулся на все остальное. Но в деревне в эту версию поверили немногие. Ведь все знали, что дед Макар спиртным не грешил, и к своей работе всегда относился очень добросовестно, не позволяя себе во время дежурства не то, что пить, а даже дремать. Кроме этого, вызывало подозрение и то, что случился этот пожар очень уж своевременно. Через несколько дней в колхоз должна была нагрянуть ревизия. А на складе, по слухам, было не все в порядке. Выявись недостача — колхозное руководство загремело бы под фанфары. А так, поскольку все сгорело, попробуй теперь разберись, что там было, а чего не было.

Председатель колхоза, товарищ Шпиляков, через год пошел на повышение. Дорос затем аж до зампреда облисполкома.

— Здравствуйте, дедушка Макар! — обрадовано воскликнул я, подойдя поближе.

Он вскинул голову и внимательно оглядел меня своими прищуренными глазами.

— Дима! — узнал он меня. — Вот ты какой стал! А ведь был махонький-махонький! Едва до живота мне доставал. Ну, как живешь, как поживаешь?

— Поживаю нормально, — ответил я. — Вы-то как?

— Да вот, брожу в своей вечности. Скучно здесь. Зато спокойно. Ни забот, ни хлопот. Шпилякова недавно встретил. Плюнул в рожу его бесстыжую. Это же он, сволочь, меня тогда загубил. Пришел вечерком в сторожку, бутылку из кармана вытащил. "Давай, — говорит, — по рюмашке. Радость у меня большая. Внук родился". Вранье оно, насчет внука-то, было. Но как тут проверишь? Понимал, что на работе нельзя. Но с другой стороны, как человеку отказать? Ведь по себе знаю, как это радостно, когда внуки рождаются. Махнул рукой, и говорю: "Ладно, давай по одной". Не знаю я, чего он туда подмешал, но только едва я ту рюмку выпил, как тут же в беспамятстве очутился. А он мне в глотку все остальное влил, склад поджег, и был таков. Все потом на меня свалили. Мол, я виновник пожара. В милиции даже в голову никому не пришло, что Шпиляков этим пожаром свое воровство прикрывал. А может, и пришло, да просто возиться не захотели. Списать все на погибшего сторожа было удобнее. А недостачи на этом складе, скажу тебе, было тогда лет на восемь с конфискацией. Как говорится, в особо крупных размерах.

— Да-а-а! — протянул я. — Бывают же на свете такие сволочи!

— А на этом свете много таких сволочей, — вздохнул дед Макар. — Жизнь — она штука несправедливая. В выигрыше зачастую оказывается тот, кто ничего не боится, кто не гнушается самым мерзким и постыдным. Вот так, Дима, учти это…

— 17 —

Меня разбудил дикий, пронзительный крик. Я подскочил так, словно под меня подтекла раскаленная вулканическая лава. Дед Макар тут же исчез, туман мгновенно растворился, и моим глазам предстала Юля. Освещенная лучами едва поднявшегося над горизонтом солнца, она стояла возле василистника и испуганно смотрела куда-то вниз. Я в два прыжка подскочил к ней. Меня пронзил ледяной холод, по спине пробежала дрожь, а глаза непроизвольно расширились.

— Господи! — охнул я.