Черная Принцесса: История Розы. Часть 1

И это ведь еще притом, что он никак не касался же ее пока, только лишь смотрел, но и как опять-таки, пресловуто и дотошно, прямо-таки и высматривая, где-то между еще и тем самым говоря «Так не будет продолжаться вечно», что и лучше бы касался все-таки: касалось бы это глаз, на которые он большую часть времени смотрел или губ, на которые же после чего почти и тут же переводил свой уже и темно-синий взгляд, неважно, важно то, что и так же по кругу, что и ей уже самой хотелось узнать, а и не дождаться «чем быстрее — тем лучше», что же он пытался в первых найти, увидев, и прочесть же затем так же по вторым — что-то же и явно, что хотелось и желалось пока так же лишь только им одним. И знала бы она, как и уже почти была близка к правде — с небольшим лишь и его уточнением: что он как раз таки и не хотел видеть в ней и от той — свое-его хотение и желание к ней же, как в зеркале и отражении, а хотел видеть согласие и встречный маневр, взаимность и ответ, пусть же уже как в стекле и через него, зато и ее. Но и, не находя же пока хоть и чего-то из того, если уж и не все, снова спускался или поднимался, уходя на третий и четвертый круги, все еще веря и так же надеясь, как и она же сама почти ранее, только и в его же случае — все же с чуть большим и успехом: ведь бегая и промазывая, как и все той же кистью по холсту, не давая же и ей самой растекаться внутри мыслями по древку, а снаружи и словами, действиями и по нему же самому, лишь разве что и смолой по сосновой же коре, взглядом и по ее же лицу от низа к верху и от верха же к низу, он вполне себе и согревался, пусть пока и не догоняя, но и не разрушая, созидая и не в альтернативе, а наяву и в приятном же совмещении не менее приятного с полезным.

И да, конечно, он бы мог сделать это все и сам, не дожидаясь и не ища, не ловя что-то свое и внутри же нее, как и не себя же самого еще и извне, легко же и просто, сделать все как и всегда, как и во все прошлые же разы с ней, будь то на практике или в теории, в действиях или на словах, но спустя их и как любой же просто сам — он так же все взял и устал: говорить и делать все первым и сам. И да, пусть же и не до такой же степени пока, чтобы и все же это бросить, как и всю же ее как в принципе и на тормоза, так и в общем же и до конца, но и до такой же степени, чтобы бросить уже себя же самого на тормоза и, благо же еще хоть и не на рельсы, завести же уже ее прыгать с лестницы же на лестницу, как и в том же самом «Гарри Поттере», но и уже в игре, так и убегая же еще где-то между от ивы, заблаговременно же еще зная, что так или иначе, а она все равно за- и пришибет, как и со ступени же на ступень, только и со своей-ее же изначально ступени, чтобы помочь подняться потом на нее и кому-то же иному, подтолкнуть его и до своей же высоты, а там и выше, конечно, альтруистично и весело, но и не когда же эта самая медвежья помощь с рыбой и без удочки заходит сама же в тупик, так еще и самого же помогатора в него загоняет, идиотично же и грустно уже, да и при этом же еще и выдавая итог: где все уже подняты и под сам же Олимп, на самом верху, а ему там — места-то и не осталось. И вот вроде бы: «Чего и нет? Ад и Аид. Аид и Ад». Но и: «Чего и да?». И сколько можно вообще уже уступать кому-то другому, чтобы, в конце концов, мало того что и оказаться в партере и следить же за всем этим открывшимся прямо перед глазами и на расстоянии же вытянутой руки представлением со стороны, это ведь еще и неплохо, так еще же и, не остановившись, уйти в амфитеатр, затем подняться же и на бельэтаж, с небольшим же уже и неудобством смотря и слушая ту же самую Белль, а там и от стороны к стороне, балкона-яруса к балкону-ярусу подняться же под самую крышечку, раз уж и не как ком и под самый же язычок, а там и вкусовые сосочки и сесть же у выхода — на пол!