Черная Принцесса: История Розы. Часть 1

И, не добавив больше ни слова, как ничего более и не сделав, он вновь обошел кровать, только уже против часовой стрелки и направился к двери, усмехаясь тихо по дороге своим же мыслям, только же и представляя, как и что будет объяснять ей завтра за ее же им переодевание, когда она уже окончательно проснется, придет в сознание и или почувствует все сама, таки и сложив же два плюс два правильно, а не перемножив и неправильно, или узнает от того же еще язык, как помело Никиты, который хоть и так и без нее же все поймет заранее, но будет же еще и вынужден спросить и уже именно уточнить в этом моменте все же и чуть ли не из одних из первых рук, тут-то уточнит и она! Ведь и ладно бы ведь еще, если бы и в одежду Александра он все-таки ее переодел, в ту же его же футболку, что была бы ей как платье в пол, не имея же и ничего иного под рукой на момент и время, кто ведь и не просил хоть раз, будучи ребенком, вещи у взрослого и поносить, а там и забирал же навсегда, тем более же и тут, сыну, да еще и для дочери, не желая же и рыться в другом, как в прочем, хоть братья братьями и с сестрами, но комнаты, как и одежда же с обувью и прочими вещами в них, по расписанию и каждого, не общие, пусть же и в случае с последними, последней, лишь пока, пока не переедут же окончательно и уже к нему в комнату. Тут же, при этой же мысли, еще и подавил в себе прямо-таки и истерический же смех, просто-напросто же упустив из виду ранее же эту самую деталь, приглашение, прямое или нет, открытое или нет, собственно, как и само же гласно-негласное правило на эту же самую тему между ними, просто обязано же было быть и, как видно же все, было, раз он все-таки зашел, что и говорило же вновь само же за себя, все всё знают, хотя опять же все ли и всё ли, как минимум же и сам Никита, а вот так ли и насчет второго, кто в здравом уме и при твердой еще так же памяти отдаст свою комнату под такое, никто, только с отсутствием же оных изначально и вот тут-то как раз все вопросы снимались окончательно, ведь пусть не видеть и не слышать он мог, но не чувствовать, не ощущать, да и такого, было бы по меньшей мере странно, а и по большей и в стиле же его, странного его, так яро же и алеющего за не только и своего брата, но и его личную жизнь: и глумливо, и похвально, и страшно, и смешно. Но и, к своему же стыду, они не так там и полиходеяли, чтобы не перепачканные постели и нельзя же было отстирать, а не такой же и воздух да и саму же комнату проветрить, все же важное и дорогое, как никогда значимое и ценное, чистое они же унесли в себе и при себе, уже точно же не подлежащее стирке, какой бы то ни было, так что все: с них взятки были гладки. С них. Не с него. И все еще! Ведь и переодел-то по итогу в свою, вот же нонсенс! И для нее. И где останется же ей только во всем этом лишь допонять — почему именно и в чем же он так провинился перед ней, чем во сне испачкал и испортил, что решил и так ей отплатить, дополнить всю же эту картину своим сном, как и штрихом же к портрету, наложить одно же на другое и приложить его грелкой от Тузика, а затем и порвать же и за Север, и за Юг: как выскочат ж, как выпрыгнут, только и пойдут, что клочки же по закоулочкам! Намечался прямо-таки и знатный же разнос, но и он уже сейчас готовился к нему, как и к тому, как расскажет ей все, буквально же придя еще с теорией к ней или она к нему, и как на практике уже он увидит во всех красках ее эмоции и чувства, все же ее и ощущения, ранее же будучи без зрения практически, только лишь в каких-то моментах с и частично и опираясь же целиком лишь на них, соскучившись же прям, собственно, как по и ее же лицо, полноценно и прямо, во всех же оттенках смущенного красного от ничего не понимающего малинового, через уже понимающий, но еще же пока и не принимающий алый и до все понимающего и принимающего бордо, а после чего же еще и гневного черного, в тех же все самых перебежках от синей злобы и «Как ты мог?», через фиолетовую ярость и «А как могла я?» и до черного же гнева и «И как могли мы?!». Где и где-то же между сам же он и в это же самое время со всем же своим природным аристократизмом при чистой белой же коже и спокойной голубой крови будет представлять те же самые ее изменения, только уже и не с ее лицом, а и с точкой же пониже, той, что она прямо-таки и совсем же недавно прижималась к нему, упиралась и терлась, так и подначивала, прося же однозначного, а он же так вдруг возьми и двузначно, еще и популярно объясни, что бывает за подобного же рода сны хорошим девочкам от плохих же мальчиков и не столько же за них самих, сколько и за них, как не реакцию же первых на вторых и как, собственно же, однозначное молчание, тишину и игнор, бойкотирование же самое что ни на есть не только его самого и лично уже ею, но и своих-ее же внутренних позывов, без малого так ответно и взаимно отвечающих же его собственным порывам, так сказать, «Новый не Завет» и не святого же Егора в действии и сокращенном же варианте до полного смысла: «Подставь левую, если ударили по правой!».