Черная Призма

Гэвин отпустил все устройство из трубок и направил силу вниз. Люксин платформы подбросил под спину их с Каррис и ударил из его рук. Теперь они падали с пятнадцати шагов над волнами, и даже если бы они ударились о них на такой скорости, они скорее заскользили бы, чем плюхнулись в воду, но все равно они падали. Люксин соткался из всех цветов, пытаясь сформироваться, невзирая на порывистый ветер.

Десять шагов до волн. Пять. На этой скорости врезаться в воду будет все равно что удариться о гранит.

Затем люксин затвердел в своей форме, похожей на крылья кондора, когда Гэвин сумел с ним справиться. Крылья подхватили ветер, и Гэвин с Каррис взмыли в небо.

Когда Гэвин впервые попробовал такое, он пытался управлять каждым крылом одной рукой. Он понял, почему у птиц полые, почти невесомые кости. Подъем чуть не оторвал ему руки. Он вернулся мокрый, в синяках и злой, почти все его грудные и плечевые мышцы были надорваны. Но сделав кондора единым целым, он вообще избавился от необходимости применять мускульную силу. Вся конструкция летала благодаря прочности и гибкости люксина, скорости и ветру.

Конечно, она не совсем летала. Она скользила. Он пытался использовать трубки, но пока это не работало. Пока у кондора был ограниченный радиус.

Карис не жаловалась. Она была ошеломлена.

– Гэвин! Оролам, Гэвин, мы летим! – Она беззаботно рассмеялась. Ему всегда нравилось в ней это. Ее смех был свободой для них обоих. Она забыла о том танце. Это того стоило.

– Иди в середину, – сказал он. Ему не нужно было кричать. Они были полностью в теле кондора. Здесь не было ветра. – Мне не очень удается поворот, обычно я кренюсь в ту или другую сторону. – Действительно, поскольку он был тяжелее, они уже поворачивались в его сторону. Вместе они налегали на ее сторону, пока кондор не выпрямился.

– Белая ведь не знает об этом, верно? – спросила Каррис.

– Только ты, – сказал он. – Кроме того…

– Никто не может извлекать так, как для этого нужно, – закончила за него Каррис.

– Галиб и Таркиан, вероятно, единственные полихромы, которые могли бы управиться со всеми необходимыми цветами, но оба недостаточно быстры. Если я смогу все это упростить для других извлекателей, я, может, и скажу ей.

– Может?

– Я все думал, куда это применить. По большей части для войны. Семь Сатрапий уже грызутся за немногих оставшихся полихромов. Это усугубило бы ситуацию стократно.

– Это Гарристон? – вдруг сказала она, глядя на северо-запад.

– Уже? На самом деле вопрос состоит в том, желаешь ли ты разбиться о землю или сесть на воду, – сказал Гэвин.

– Разбиться?

– Я пока не слишком хорошо приземляюсь, а с добавочным весом…

– Минуточку! – сказала Каррис.

– И к тому же я еще не пробовал летать с ламантином на борту. Я лишь…

– Ты сравниваешь меня с морской коровой? – По сравнению с ее взглядом лед был горячим.

– Нет! Просто весь этот дополнительный вес… – Ну что ты будешь делать, попав в задницу? Ох. – Ну… – Он прокашлялся.

Она внезапно улыбнулась, и на ее щеках возникли ямочки.

– После всех этих лет, Гэвин, я все еще могу достать тебя. – Она рассмеялась.

Он тоже невесело рассмеялся, но боль засела глубоко.

А я до сих пор не могу достать тебя.

Может, она была бы счастлива с Дазеном.

Глава 14

Кипу показалось, что он сто лет добирался до опоры моста. Он остановился, оглянулся на извлекателей, когда Сансон поравнялся с ним. Мастер по-прежнему избивал ученика, который свернулся клубком и вопил. Они определенно не видели ни Кипа, ни Сансона, но они стояли к ним лицом, и если бы подняли взгляд, то мальчикам было не спрятаться даже за опорой моста.

Мост заскрежетал, и Кип посмотрел вверх. Противоположная опора, на острове, полыхала, и животные толкались и падали с него, но они были слишком испуганы, чтобы бежать назад, в город, который тоже горел. Из-за этого они наваливались на перила, как раз над головой у мальчиков – и падали в дыру, проломленную лошадью, всего в нескольких шагах слева от них.

С полдесятка крыс шлепнулись в воду, выпихнутые другими животными. Все они бросились плыть в разных направлениях, а некоторые прямо на мальчиков.

У Кипа свело желудок от подсознательного ужаса. Нелепо, что он оцепенел от вида пары крыс, не испугавшись извлекателей, но он ненавидел крыс. Ненависть-ненависть-ненависть. Сансон дернул его за рукав, оттаскивая в сторону. Кип отпустил опору, нелепо зашлепал по воде. Обернулся, чтобы удостовериться, что ни одна из крыс не зацепилась за его одежду. Взгляд его метнулся к ученику, Зимуну, который лежал, обхватив голову руками, пока мастер бил его. Но затем Зимун напрягся. Он что-то выкрикнул и встал, и его мастер перестал бить его. Кип впервые хорошо рассмотрел юношу. Он был в лучшем случае на год старше Кипа, с буйными черными волосами, темными глазами и широким пухлым ртом, сложившимся в триумфальную усмешку. В тот самый миг, как Кип увидел его, кожа Зимуна и его мастера уже шла красным, завитками вроде вдыхаемого дыма, который уплотнялся, пока не заполнил их тела.