Черная Птица

Для него, привыкшего к утонченной роскоши и довольству, чья жизнь протекала до сих пор так тихо и мирно, было нелегко очутиться в недрах пустыни, вдали от всякой помощи; в результате его тщеславное хвастовство было сломлено навсегда. К несчастью, это случилось слишком поздно, чтобы исправить то зло, которое он, сам того не подозревая, причинил близким ему людям.

– Невежество – это величайшее из зол, как сказал какой-то ученый! – произнес Вильямс в виде публичного покаяния.

И он первый заговорил о том, чтобы вернуться назад и через подземный ход войти снова в покинутый ими домик.

– Ах, мой друг, – кротко заметила госпожа Курти, – если бы вы сейчас же сообщили мне ваш разговор с Люси, скольких несчастий мы могли бы избежать!

– Правда, это было бы гораздо лучше.

– Дорогая мама, – сказала Дженни, краснея, как вишня, – и мне приходило в голову то же самое, что Люси.

– Почему же ты не сказала мне этого сейчас же?

– Но я просто не решилась сказать!

– Милые дети, – заметила госпожа Курти, – в том ужасном положении, в котором мы теперь находимся, каждый должен высказывать все мысли, какие только приходят ему в голову.

– Тем более, – прибавил Вильямс, – что дети вообще обладают непосредственным и верным чутьем и здравым смыслом и действуют по влечению сердца. Если бы Дженни имела смелость высказать вслух то, что она думала, быть может, все наши несчастия уже давно бы теперь кончились.

– О, прости меня, мама! – вскричала девочка.

– Забудем об этом, – сказала госпожа Курти, – должно быть, мы недалеко от пещеры. Почему бы нам не вернуться сейчас же назад?

– Милая мама, ничто не мешает нам вернуться в пещеру, но боюсь, что это все-таки нам не удастся!

– Почему бы нам и не вернуться к пещере, если мы отъехали от нее всего на каких-нибудь несколько миль?

– Это правда, конечно, но ведь ты знаешь, что расстояние в пустыне очень трудно определить, все зависит от того, чтобы хорошенько изучить то направление, по которому едешь, и отмечать некоторые места по дороге, чтобы по ним разыскать затем обратный путь. Но мы не сделали этого, когда выехали из пещеры; мы отправились наудачу, сворачивая то направо, то налево в поисках удобного места для стоянки и не заботясь о направлении, по которому едем.

– Итак, по-твоему, мы заблудились?

– Увы, да! Посмотрите кругом: все эти леса, долины, холмы так похожи друг на друга, – они нисколько не отличаются от других таких же лесов, долин и холмов. Как найти дорогу в этом невероятном хаосе!

– Конечно, мы не сумеем этого сделать. Но твоя собака Добряк? Ведь у нее превосходное чутье и необыкновенный инстинкт: она может легко найти ту дорогу, которую мы ищем.

Девочка печально покачала головой.

– Ты сомневаешься в этом? – сказала мать, от внимания которой не ускользнуло это безнадежное движение.

– Добряк не найдет дороги, милая мама, потому что невозможно дать понять ему, чего я от него хочу.

Было решено, что они останутся стоять лагерем на том же месте, чтобы не углубиться еще дальше в незнакомые места. Люси, Вильямс, оба негра и Добряк должны были одни отправиться на поиски дороги, а Джордж и Джемс – остаться оберегать госпожу Курти, Дженни и негритянок.

Поиски тянулись несколько дней и имели единственным результатом то, что все были измучены до полного изнеможения. Люси не жаловалась и была настоящим олицетворением терпения, мужества и поразительного самоотвержения. Вильямс первым признал полную бесполезность бесцельных поисков, которые и не могли увенчаться успехом. Он откровенно высказал это госпоже Курти, которая, поняв наконец всю тщетность бесплодных усилий, решилась отказаться от надежды найти пещеру. Тогда оставалось только сняться с места и отправиться вперед, направляя путь к востоку.

После долгого странствования по голой пустыне, на которой не видно было ни одного дерева, беглецы добрались наконец до опушки огромного леса и расположились на отдых под его первыми деревьями. Около десяти часов вечера разразилась гроза и пришлось искать приют под густыми ветвями. Но в четыре часа утра гроза утихла, и небо стало снова лазорево-голубым, усеянным бледными звездами.

Американские леса состоят обыкновенно из одного вида деревьев и защищены – приблизительно на протяжении одного километра – целой чащей непроходимого кустарника и лиан, сквозь которые можно пробиться только с топором в руке. Растительность уменьшается, утончается и исчезает по мере того, как света становится менее и солнце не в силах проникнуть в чащу. Тогда эти леса принимают дикий и внушительный вид, деревья растут по прямым линиям, образуя огромные аллеи, исчезающие из виду по всем направлениям; в то же время не видно около них ни одной травинки. Деревья – все одного и того же вида – до такой степени похожи друг на друга, растут так симметрично, что их невозможно отличить, и те, кто недостаточно знаком с жизнью в этих местностях и не умеет ориентироваться, после нескольких шагов теряют верное направление и, не в силах найти его снова, кружат на одном месте.

Таков был и тот лес, через который надо было проехать нашим беглецам.