Черная пурга

После окончания практики она первым делом отправилась на железнодорожный вокзал покупать билет до Красноярска. Увиденная там обстановка ее удивила. Вокзал напоминал муравейник. После смерти Сталина многим заключенным и ссыльным была объявлена амнистия. Люди спешили уехать к местам прежнего проживания, к своим родным и близким. Они сидели на чемоданах и узлах, лежали на подстеленных газетах. Выстояв большую очередь, Глаше удалось взять билет на поезд, отправляющийся через неделю.

Посадка в поезд напоминала штурм крепости. Люди с баулами, тюками, саквояжами лезли в вагон, мешая друг другу, застревая в тамбуре. Кто-то подавал вещи через окно приятелю, успевшему пробиться в вагон. Глаша, опасаясь в давке сломать гитару, подала ее в окно неизвестному мужчине. Когда оказалась в вагоне, все места были заняты. Ее гитара лежала на верхней полке. Она тут же залезла на полку, улеглась в обнимку с гитарой, опасаясь спуститься вниз, чтобы ее место кто-нибудь не занял.

Через сутки поезд прибыл в Красноярск. Обстановка на железнодорожном и речном вокзалах мало чем отличалась от положения на иркутском вокзале. Она напоминала цыганский табор.

Очередной пароход «Сталин» отправлялся в рейс по Енисею только через пять дней. Глаша купила билет третьего класса и отправилась разыскивать мамину знакомую Марию, проживающую по улице Маерчака. Хозяйка встретила ее доброжелательно:

– Мой руки и садись к столу, с дороги, наверное, проголодалась.

– Спасибо, я сыта.

– Чем, интересно, могли тебя кормить в поезде?

– Я брала с собой еду.

– Значит, ела всухомятку. Садись, у меня щи готовы.

Каждое утро после завтрака Глаша на целый день отправлялась бродить по городу. Она ходила по старинным улицам, читала вывески на учреждениях и магазинах, подходила к Енисею и подолгу смотрела в его голубую даль, на тружеников водных просторов – катера и буксиры. Возвращалась на квартиру только к вечеру. Считала неудобным питаться у посторонних людей.

Посадка на пароход проходила организованно. Матросы, стоящие у трапа, пропускали пассажиров по одному. Глаша спустилась в трюм, где находились места третьего класса.

Пароход медленно отошел от причала, стуча лопастями колес по воде. Глаша собралась выйти на палубу из душного помещения. В это время заметила молодого человека, который спустился в трюм и шел, кого-то разыскивая. Увидев Глашу, направился к ней.

– Добрый день, меня зовут Юрием Чувашевым, – представился он, – я еду с группой студентов на практику в Норильск. Мы заметили вас с гитарой и приглашаем в нашу компанию.

– Спасибо, мне здесь неплохо, – ответила Глаша, опасаясь подвоха.

– Не бойтесь, среди нас есть девушка Клара.

– Почему я должна вас бояться?

– Причин для боязни нет, мы студенты Иркутского горно-металлургического института. А вы из какого города будете?

– Из Иркутска.

– Так мы земляки! Забирайте свои вещи, и вперед.

Глаша оказалась в веселой компании студентов.

Первым делом они попросили ее сыграть на гитаре. Она играла и пела. Затем гитару взял Юра и приятным бархатным голосом запел «Домино». Глаша впервые слышала эту песню и была ей очарована. Студенты научили ее играть в карты. Большая часть времени проходила за игрой в шестьдесят шесть.

Когда пароход проходил мимо знакомых Глаше селений, она поднималась на верхнюю палубу и пыталась увидеть знакомые дома, сохранившиеся в ее памяти. Подплывая к деревне Лебедь, Глаша любовалась красотами местности. На возвышенности на фоне соснового леса стоял знакомый леспромхоз. Песчаная коса вдоль высокого берега сияла белизной в лучах летнего солнца. Ее сердце радостно забилось, когда показалось устье реки Лебедевки. Вспомнились походы с подругами за цветами, медведь, которого они испугались; фельдшер Лидия Кондратьевна, с которой очень весело дети встречали Новый год. Вспоминались только приятные случаи, которые сохранились на всю жизнь. Все лишения и невзгоды отошли на задний план.

Глаша очень волновалась при приближении парохода к Туруханску. Она надеялась встретить в детском доме кого-нибудь из прежних преподавателей, заглянуть в столовую, в свою комнату. Хотелось узнать, сохранились ли установленные раньше порядки.

Как только пароход пришвартовался к дебаркадеру, она первой сбежала по трапу и помчалась в гору. Прибежав к детскому дому, увидела пустующие строения с забитыми окнами и территорию, заросшую травой, среди которой одиноко стоял столб-мачта, на которой в торжественных случаях поднимался флаг. Исчезли аккуратные дорожки, посыпанные битым кирпичом. На душе стало грустно и печально. Рухнула надежда увидеть то, к чему она стремилась. Детский дом, который она часто вспоминала, в котором прошли лучшие ее детские годы, перестал существовать.

Возвращалась Глаша на пароход медленно, как после тяжелой болезни. У встретившейся женщины спросила:

– Куда исчез детский дом?

– Его перевели в Игарку.

До Дудинки она плыла с испорченным настроением. Ей не хотелось играть на гитаре и в карты. В памяти всплывали отдельные эпизоды из жизни в детском доме.

– Почему ты грустная? – спросила ее Клара.

– Не знаю.