Черная радуга

Уроки жизни. И когда-нибудь сослужат они добрую службу, остерегут от глупого необдуманного шага.

В конце недели у Матвея начался неудержимый тремор, физиономия распухла и приобрела стойкий багрово-синюшный оттенок, в ушах звенело. Мучимый бессонницей он однажды вышел из барака и при ясном свете луны увидел, как по траве наискось мимо пронесся громадный черный медведь. Сначала он опешил: невиданное чудище! Решил посмотреть на следы. Подошел, и волосы зашевелились: росная трава не тронута. Сбоку раздался топот, Матвей обернулся так, что чуть не упал, – к нему приближался стреноженный конь Чалый, бригадный работяга, которого он часто подкармливал корками хлеба. Глаза у него как-то странно горели! На гриве сидело двое пацанят. «Кто бы это ночью?» Он не додумал, увидел короткие белые рожки на курчавых головках, острые сверкающие зубки и все понял.

– Ну, – сказал наутро Пантюха, выслушав его рассказ. – Не привык ты, малец, к нашим космическим перегрузкам. Это все виденица, предвестник белочки. Ничего, ныне заканчиваем. Привезешь в последний раз, но сам хватанешь немного, спускай на тормозах. А вернешься домой, иди в парилку, настегайся веником до остервенения и перед сном хлопни стакан, – только стакан! – белой. И на ближайшее время воздержись, мы тебе добра желаем. Привязался к тебе, как к сынку, жалко расставаться. Ежели прикрутит, приезжай, выручим. А это от меня… за маманю… – и он надел Матвею золотой перстень. Тот самый. Матвей хотел было запротестовать, но взглянув в хмурое лицо «бугра», передумал. Перстень он потом пропил. Не носить же!

Доставив эшелон леса, он не стал задерживаться на заводе. Все что думал о кадровике, высказал ему сразу при встрече, а тому сильно не понравилось.

– Тебе, гаду, зубы надо вылущить! – спиртяга еще бродил в венах и артериях, и Матвей не особенно выбирал выражения. Что ж ты меня втемную послал! Играй честно! Вурдалак!

– Вы пьяны! Я уволю вас по статье! – перешел на официальный визг тот. Однако понимал, что кишка тонка: Матвей только что получил от директора благодарность, премию и пошел отсыпаться.

Кое-как отойдя от недели беспробудного пьянства, Матвей обнаружил, что знаменит. Слава о толкателе, который за неделю пригнал эшелон леса из леспромхоза (и какого леса!), где самые тертые калачи сидели безрезультатно месяцами, пролетела по конторам. Матвея наперебой приглашали, и он мог выбирать. Так он стал профессиональным толкателем.

И успешно справлялся со многими заданиями. Потом были и главки, и тресты, и приемные, и встречи с высоким начальством, и милые секретарши, и отдельные номера фешенебельных гостиниц. И пить приходилось уже не только неразбавленный, но и коньяк, и виски, и саке, и джин, и коктейли и марочные, и сухие, разбираться – что с чем сочетается. Работа давалась ему легко – он словно был рожден для нее, умел сходиться с людьми, аргументировано говорить с самыми неприступными боссами и при этом поворачивал дело так, что собеседник испытывал настоятельную необходимость помочь этому доброму малому. Всегда был окружен друзьями, помогал многим…

Легко жил, не задумываясь. И первый удар в лоб получил, когда попал в нарко. Правда, и в нарко попал прилично, не как забулдыга. Начальство, увидев его после одной напряженной поездки, стало уговаривать: «Матвей Иванович! У вас видок – охо-хо! Не отчитывайтесь сейчас, не нужно, какой там отчет. А давайте-ка позвоним знакомому врачу и устроим вас денька на три в одно заведение. Подлечитесь, укрепите нервы…»

– В дурдом, что ли?! – шарахнулся Матвей. Чуть со стула не упал. – На ата-та километр? Да вы что? Это ж слава какая!

– Никто не узнает, – журчаще уговаривало начальство. – Все будет шито-крыто. Как вы могли подумать? Такого человека…

Все было брехней. Оказывается, группа захвата уже давно ждала в соседнем кабинете – в белых халатах, чопорные, доброжелательные. А Матвей кочевряжился, отнекивался, считая, что от его согласия что-то зависит. Но потом вдруг подумал: «А почему бы и нет? Все равно придется когда-то туда попадать». Он уже чувствовал. И согласился.

– Только на три дня. У меня дела…

– Вот и ладненько, – начальство разулыбалось: не нужно прибегать к грубой силе, вязать и волочь через кабинеты. Кто его знает, чем оно кончится.

Под столом незаметно нажата кнопка. Влетел заместитель, словно ясноглазый витязь. Не пьет, жизнь ведет здоровую, идет на взлет, как истребитель, анкета подобна снегу, полон свежих идей. Уже решено его и в академию отправить дабы выковать достойную смену трухлявеющему начальству, и выделить комфортабельную четырехкомнатную квартиру – спецзаказ! – и прочие перспективы сияют. Вот только грешок, несовместимый с кодексом: увлекается юницами. И толкутся эти юницы прямо в его кабинете, идут чередой нахально на глазах сослуживцев, вызывая отвлекающие эмоции. Ну кто из нас без грешка – думало снисходительно начальство, забывая о том что само оно уже давно без всякого грешка и скоро придется сдавать дела тому же ясноглазому витязю с идеями. Что ж, такова се ля ви.