Черная радуга

– Вот ты откуда? Тебя же из нарко за два побега прямо в элтэпэ наладили.

– Был, был! Полгода кукарекал, недавно вернулся.

– Ну как там?

– Житуха – во! – Параграф показал большой палец. – Столярил в одной мастерской. И там жить можно.

– А сиводрал?

– С этим плохо. Ну ладно, потом поговорим. У тебя есть? Матвей достал десятку. Оставался еще четвертной.

– Давай!

Параграф (Матвей напрочь забыл, как его зовут) выхватил деньги и деловито потрусил в магазин. Вернулся быстро, со стороны поглядеть – безрезультатно, ничего не оттопыривалось, не вздувалось. На нем были надеты белые брюки, правда уже замызганные, и коротенькая кремовая курточка – пачки сигарет не спрячешь. Но по озабоченному виду сразу стало видно – взял. «Бомба» оказалась за поясом, прикрытая курточкой.

– Пошли… – трое без слов потянулись за ним. Параграф на ходу отдал сдачу – алкаши в предвидении дармовой выпивки, как правило, люди аккуратные. По пути сорвали по паре вишенок с веток, густо усыпанных ягодами, – на закуску.

В уютной рощице неподалеку расположились. Параграф сноровисто сдернул ногтями пластмассовую пробку (трезвенники с превеликим трудом снимают ее плоскогубцами), достал из-за пня стакан и протянул Матвею.

Отпустило. Заели вишнями, закурили, погомонили о жизни.

– Я ведь только из трезвария, – сказал один. – Вечером взяли: как раз после получки – только квакнул, белый свет увидел… Я бушевать, а они меня – на ласточку.

– Какую ласточку? – Матвей в вытрезвитель не попадал – везло, да и остерегался: во время штопора не шатался по улицам, а если приходилось идти в магазин, то надевал темные очки, брал портфель и деловым шагом проходил дистанцию – посмотришь, клерк спешит на работу, кому какое дело?

– Подвесили за руки и ноги врастяжку – мол, успокойся, Утром, правда, выпустили. Раздобрились, потому как деньги были. Говорят: коль расплатился, сознательный, на работу сообщать не станем, у нас мало кто платит, шантрапа, неплатежеспособная публика. На службу сообщил: вывихнул ногу. Надо ведь: поправиться…

– А если проверят? Нога-то здорова.

– Вечером. вывихну, – сказал парень спокойно. – Поднаберусь…

«Велика ты, сила народная», – подумал Матвей и отдал смятые трешки:

– Сбегай еще.

Параграф рысцой побежал к гастроному.

И это тоже знал Матвей: бормотуха коварна. Пьется легко, чувствуешь себя нормально, радостно, а потом – как обухом по голове. Поэтому после третьего «гуся» (скоротали время до одиннадцати) запасся еще пойлом и поспешил домой, на дороге вырубаться не хотелось. Только ступил на порог – провал. Очнулся вечером. Что такое? Глянул в зеркало: паспорт в крови, сам разбит. Видать, с порога так столбом и рухнул; Такое с ним уже бывало. Кое-как умылся, дрожащими руками открыл портфель, там поблескивали темные бутылки. Ага, до завтра хватит. Откупорил, выпил, стал немного соображать. «Придется спускать на тормозах, работать дома и общаться по. телефону».

Два дня спускал на тормозах, но виражи становились все круче, – на бормотухе, никак не спустишь, она все время заносит в сторону, коварный напиток, слишком много гнилья намешано.

Пришлось попудрить ссадины, подмазать кремом, надеть черные очки (хорошо, что синяки под глазами очки закрыли) и отправиться наконец за белой, сорокаградусной родимой матушкой. С нею сразу стало легче, организм тут же переключил обмен веществ на чистый алкоголь. Время от времени разжижал алкоголь в артериях пивом – брал по трехлитровой банке и пытался выйти из штопора на пиве.

Такое ему раньше удавалось. Но для этого нужно запастись большим количеством пива. Ему повезло – как раз в магазинчик напротив привезли бутылочное «Жигулевское». Он взял, не посмотрев на число, ящик (пересыпал в рюкзак), но как только хлебнул дома стакан, понял: и тут прокол. Пиво было старое, перебродившее, даже числа не разглядеть – чернильное пятно расплылось на косой бумажной выцветшей наклейке.

Пиво все-таки до капли высосал, так что утром снова пришлось плестись на пятачок перед пивбаром. Он пошарил в карманах – одна мелочь. «Ничего, бог алкаша хранит». На пятачке опять встретил Параграфа в окружении тех же опухших морд – как будто и не уходил с того дня, вертелся, улыбался, сыпал шуточками, только брюки еще больше замызгались и уже совсем не выглядели белыми.

«Железные люди! – с каким-то мистическим удивлением подумал Матвей. – А ведь он в эти дни тоже не просыхал… Его в бак с пойлом запусти – не только выживет, но и потомством обзаведется».

– У меня пусто, – сказал он Параграфу. – Но надо. Параграф вытащил смятый дежурный рубль и мелочь.

– Понимаешь, тут всего-то не хватает… Матвеева мелочь пригодилась – там вдруг наскреблось несколько рублей. Опять вишни, знакомая рощица, Знакомый захватанный стакан. Но стало легче.