Черная радуга

И вот тут Семену уже нельзя было допустить в себе никакого сучка или даже задоринки. Чистое дело требовало хрустальной души, а где ее было взять Углову? Грязь из-под чужих ногтей выковыривать оказалось делом сомнительным, ибо и своей грязи всегда хватало.

Одиноко становилось. Сочувствовали и одобряли все — поддерживали на деле немногие. Каждому было что терять.

«Да что я, в конце концов, как баба? — казнил себя Углов. — Никому отпора дать не могу. Вижу, что не по совести поступают, и молчу. Где мой мужской характер?» Характер действительно оказывался бабьеват. Уступки и компромиссы были копеечные, но беда заключалась в том, что они имели свойство накапливаться. На работу к восьми? Семен разок опоздал случайно на десяток минут, другой… Никто ничего ему не сказал. Значит, ничего страшного. Постепенно вошло в систему. Эка беда! Все равно почти каждый день приходилось на работе до ночи торчать.

Скажи сейчас кто Углову, что на работу опаздывать не к лицу — и он бы от чистой души возмутился: «Подумаешь, об чем речь!» Правда, в глубине души Семен не мог не понимать, что он только тогда прав перед другими, когда сам чист и справедлив, но переломить привычки уже не мог. Мелочь, пустяк? Жизнь состояла из таких мелочей. Теперь Углов на опаздывающих рабочих не мог так зычно цыкнуть, как в первый год работы, — проще было промолчать. Даже и прогульщики постепенно переставали быть бельмом на Семеновом глазу (что ж поделаешь?), — он привык к неизбежности зла. Мастер на полдня исчезал с объекта неведомо куда — Семен досадливо морщился, но шибко уж не шумел: бывает.

Еще и еще появлялись трещинки и щербинки в Семеновой душе. Сначала он и помыслить не мог хлебнуть в разгар рабочего времени стакан водки: работа не игра, за людей отвечаешь, за технику, проморгать легко, а не приведи бог — травма?!

Но прорабы собирались в кучку после работы (ясно для чего), в обед частенько скидывались по трояку, — Семен никак не хотел выглядеть белой вороной, его бы не поняли, нет, не поняли. И он постепенно привык к успокоительной мысли, что нет особого криминала в том, чтобы принять «сотку» в разгар дня. А привыкнув, сам стал искать повода и случая. Складчины устраивались едва ли не трижды в день. Любой пустяк решался только через пол-литра. До обеда Углов ставил Николе ноль пять, после обеда Никола Углову. Обоим хорошо. Дальше больше. Семен и не заметил, как перерывы между выпивками стали короче. Постоянная «подгазовка» сняла еще один предохранитель с его совести.

Случай вышел неважнецкий, но показательный. Семен не любил о нем вспоминать, но вот, поди ж ты, вспоминалось.

Мастер с его участка, Сергей, загнал налево куб опалубочных досок. Углов поймал делягу на горячем. Ах ты, такой-сякой, и так с лесом вечный недочет, а тут на тебе — последнее налево уходит!

Семен кинулся к мастеру:

— Да я тебя!..

Сергей, против ожидания, вместо того, чтобы пасть на колени и вымаливать пощаду, взвился на дыбы так, словно на воровстве попался Семен, а не он сам.

— Тебе булку с маслом, а мне сухую корку?! — закричал он. — Смотри, какой чистенький нашелся! Кто в прошлом месяце пару мертвых душ по объекту закрыл — ты или я? Хоть слово против я пискнул? Значит, четыре бумаги себе в карман положил — это ничего, а меня за полсотни прессуешь?!

Семен подпрыгнул от неожиданности.

— Да ты что, Сергей? — принялся он разъяснять, заикаясь. — Я ведь тебе объяснял, на что деньги пошли. Сам знаешь, ревизор приезжал из треста — поили, кормили, дарили, провожали. Вот они и разошлись, те бумаги. Разве я себе? Дмитрий Семенович велел…

Сергей скривил губы в понимающей усмешке.

— Кому гоните, Семен Петрович? Думаете, я уж совсем лопух? Начальник велел… Начальник начальником, а про себя еще никто никогда не забывал. Чтоб по усам текло, да в рот не попало? Не смешите меня, Семен Петрович. — Он независимо сплюнул. — Да хоть бы и все ревизору ушло — что с того? Ревизор человек, а мы мухи? А кто план дает, кто объекты вводит — ревизор, что ли? Ему, значит, можно жить, а нам нельзя? Нет уж, шалишь. Коли ему можно, так нам сам бог велел!

— Это почему ж велел? — глухо спросил Углов.

— А потому! Раз рыбка с головы завоняла, Семен Петрович, так за хвост ее дергай не дергай — толку нет! Вот когда ревизор в «лапу» брать перестанет, а вы «мертвяков» по нарядам закрывать, вот тогда и спросите меня, куда я опалубку девал. Все люди — все жить хочут.