Черная радуга

Галя бросилась к койке в дальнем углу, на которой лежал старик алкоголик и под которой пряталась я. Ткань скрывала меня. Теперь, если она подоткнет ее под матрац, меня могут заметить. Я забилась в угол и поджала под себя ноги.

— Оставьте, порядок надо было наводить раньше, — остановил Галю Симбирский.

Мужики молчали. Никто не решался качать права. Наконец нашелся один храбрец — дядька лет пятидесяти — и потребовал, чтобы разрешили курить в туалете и гулять по коридору.

— Опасно для здоровья, — возразил Загрибин.

Высокая тумбочка Трофимовского вдруг распахнулась, и затаившаяся в ней Пленка вцепилась в руку черноволосому, в которой был зажат бумажный пакет.

— Поймала! Поймала!

Он дернулся назад, вытаскивая девчонку наружу. Я выскочила из засады, но могла бы и не успеть.

Сутулый освободился от Пленки и бросился к двери… где наткнулся на Югова.

Капитан смотрел на преступника, не моргая. Распирающие его рубашку мускулы дрогнули. За этим последовал сокрушающий удар в левый бок черноволосого. Мне показалось, что я слышу треск ломающихся ребер.

Черноволосый застонал и медленно осел на пол.

Ошарашенный главврач попытался было выяснить, в чем дело, но нарвался на громкое и не очень вежливое: «Заткнись!»

— Что он говорил вам?! — первым делом спросил капитан Трофимовского, защелкивая наручники на поверженном преступнике.

— Сказал, что жена просила передать.

Все посмотрели на разорвавшийся и лежащий на полу пакет, из которого высыпался белый порошок.

Загрибин попытался было поднять его, но Берков ловко схватил эскулапа за руки и посоветовал ничего не трогать.

Пленка хихикала, убежав в дальний угол комнаты. Я подошла к ней и погладила по голове.

— Испугалась?

Она посмотрела на меня своими огромными серыми глазами.

— Было интересно. Немного затекли ноги. Но я ведь молодец, правда?

— Конечно! Ты поймала преступника за руку в самом прямом смысле этого слова.

Валанов стоял некоторое время словно истукан, а когда пришел в себя, увидел, что я жестом приглашаю его подойти ко мне.

Смертельно бледный Михаил Константинович выполнил мою просьбу.

— Не подскажете, кого это мы задержали?

— Апрельев Анатолий Максимович, заведующий терапевтическим отделением.

Теперь я была уверена, что эта персона дважды прямым или косвенным образом появлялась на горизонте. В первый раз, когда санитарка отнимала у Гришеньки деньги, отданные ему наивной Таней Ивановой за парковку… Именно тогда прозвучало это имя-отчество — Анатолий Максимович.

Во второй раз совсем недавно, когда мы вместе с Трофимовским прогуливались по коридору. Реагируя на шумную выходку Гришеньки, Апрельев покинул свое рабочее место и приказал санитарам восстановить порядок в отделении.

Воистину, убийцы живут среди нас.

Через минуту в палате остались только пациенты. Местное начальство пошло разбираться с Юговым, или он пошел разбираться с ними. Наплевать! Пленка отправилась к себе в палату делиться впечатлениями, а мы с Валановым уединились на лавочке во дворе.

— Я недооценил вас, — признался он.

Мне было приятно слышать подобное признание от убеленного сединами человека.

— А я вначале думала о вас очень плохо. Было похоже, что все происходящее — дело ваших рук. И действительно: самый авторитетный врач в больнице, обладающий большими возможностями по сокрытию улик. К тому же вы так много рассказали мне о препарате, который официально не применяется в России. Я уж было подумала, что в дальнейшем вы будете использовать это в качестве оправдания. Зачем, мол, мне говорить столь подробно о веществе, которым я травлю людей? Вы ведь не сказали мне, что год назад побывали в Англии, на международном симпозиуме, где прозвучал большой доклад, посвященный именно даблнаролфину?

— Откуда вам это известно? — изумился старик.

— Пришлось съездить в университет к подруге эксперта-криминалиста Леновской. Ее зовут Надежда Константиновна Павлова. Она и поделилась воспоминаниями. Вы были с ней в одной группе. А вот что было дальше, я не знаю. Каким же образом препарат стали подмешивать в банки?

Валанов вздохнул и посмотрел по сторонам, то ли собираясь прибить меня, то ли поцеловать.

— Вы можете обещать мне…

— Я вам ничего не могу обещать, доктор. Если Апрельев назовет вас сообщником, а он это скорее всего сделает, то все, что вам светит, это снисхождение судьи, связанное с вашим добровольным признанием.

— Он ничего никому не скажет.

— Объясните.

— Единственный канал, по которому в Тарасов доставляется даблнаролфин, контролирую я. Анатолий Максимович очень привязался к препарату и теперь полностью зависит от меня. Поверьте, он сам себе не враг.

— Что за канал?

— Обещайте мне, что вы не перекроете поставку лекарства. Я расскажу вам, как это все делалось, но только вам. Надеюсь, вы поверите в честность моих слов и в то, что, если у меня не будет доступа к этому препарату, десятки больных, пытающихся справиться с наркотической зависимостью, будут проходить все круги ада, прежде чем вновь станут здоровыми.

— Рассказывайте, Михаил Константинович.