Черная река (СИ)

Над дорогой больше не простирались широколистные ветви, и анкехьо перестал тянуться к каждому кусту. В небе сомкнулись тяжёлые тёмные лапы невиданных елей, и караван пробирался дальше в полумраке. Солнце, по ощущениям Кессы, ещё не должно было низко опуститься, но между ним и путниками поднимались горы, и оно ушло за одну из вершин. Повозки, сопровождаемые нежитью, не замедлили ход, и мертвяки с чёрной шерстью и горящими глазами шли вперёд, не замечая ни света, ни темноты вокруг, но ихуланы забеспокоились и отошли от обочины, встревоженно переглядываясь и помахивая оперёнными хвостами. Перья встопорщились и превратились в широкие веера. Анкехьо косился на них и шумно фыркал, когда ящеры приближались к нему.

- Скоро ночлег, - сказал Делгин, зевнув во всю пасть. – Тут есть большой навес на ветвях фаманов. Хейлог всегда тут ночует.

Маленькая пернатая тень скользнула по стволу, взбираясь вверх, и Кесса почувствовала немигающий холодный взгляд. Оглянувшись, она увидела ещё одну харайгу и поблескивающий глаз в кустах. Невдалеке что-то ворчало и потрескивало, будто крупное существо пробивалось сквозь заросли, но пернатые ящеры даже не смотрели в ту сторону.

- Бывает, что харайги нападают на ихуланов? – тихо спросила Кесса. «Ох, поставить бы мертвяков кольцом вокруг лагеря…» - думала она, пересчитывая горящие среди ветвей глаза. Может, ей чудилось лишнее, но ящеры как будто следовали за караваном, подмечая каждый шаг.

- Наши звери им не по зубам, - ухмыльнулся Делгин. – А о Беглеца они обломают и последние когти. Если никто не будет бросать им объедки, мы не увидим их до утра.

Он на ходу спрыгнул, подобрал пустую шишку и запустил её в заросли. Скрип и шорох послышались из густеющей темноты.

- Я однажды съел харайгу, - сказал Делгин, возвращаясь на кошму. – Много перьев и костей, а задние лапы вообще надо выплёвывать. Но в голодный год и харайга сгодится.

Один из всадников подхлестнул ихулана и скрылся во мраке. Несколько мгновений спустя над дорогой пронёсся призывный вой. Все зашевелились, и даже повозки пошли быстрее. Анкехьо, только пристроившийся к развесистому кусту, обиженно рявкнул и потопал дальше.

Чуть в стороне от дороги и впрямь был широкий навес – на живых стволах вместо опор – но больше там не было ничего, кроме утоптанной земли, припорошенной хвоинками и чешуйками шишек. Со всех сторон тянулись ощипанные ветки.

Едва Кесса спешилась, как Беглец куда-то утопал. В темноте шипели и пересвистывались ихуланы, перекликались огромные волки, трещали кусты и пощёлкивали, втягиваясь, костяные лапы повозок. Кесса растерянно озиралась по сторонам, прижимая к груди две подстилки, и не знала, что с ними делать.

- Ящеры пошли по кустам, - проворчал, вынырнув из темноты, Делгин. – На рассвете проверю их лапы. Хейлог затянул с ночлегом, они и не поедят толком, и не выспятся!

- Можно, я помогу тебе с ящерами? – спросила Кесса; ей не по себе было среди Хонтагнов, и мёртвых, и живых.

- Х-хех… Как хочешь, - ухмыльнулся Оборотень. – Чёрная Речница чистила со мной ихуланов… Стая не поверит, хоть тресни.

- А мне не поверят, когда я расскажу, как Оборотень пасёт зверей, - хмыкнула Кесса. – В легендах всё иначе…

- Старые добрые времена, эррх? – шевельнул ушами Делгин. – Когда стаи охотились на всё, что движется, и дичи хватало на всех, и никто не лез под лапы. Дед иной раз начинает толковать о чём-то таком. Однажды я прокусил язык до крови – так старался не смеяться. Он обиделся.

- Это всё неправда? – спросила Кесса, забыв об усталости, звоне в голове и ночных страхах. «И здесь, как и у нас, рассказывают легенды… и привирают,» - думала она, скрывая усмешку. «Так же, как и у нас…»

- Х-хех, - Делгин потянулся за сброшенной наземь сумкой с припасами. – Многие у нас и сейчас живут по-старому. Они едят досыта… раз в месяц или реже. А я ем досыта каждый день. Вот и думай.

Он вручил Кессе кусок солонины и сам принялся за еду.

…Кто-то сердито рявкнул над головой странницы, и она вскочила, растерянно мигая. Ни одного спального кокона не осталось на земле. Все ящеры, выгнанные из кустов, сгрудились под навесом, в полумраке звенели стремена, скрипели, расправляя костяные лапы, тяжёлые повозки. В укрытии по-прежнему было темно, но снаружи сквозь ветви сочился неяркий розоватый свет, с хвойных «лап» капало, над дорогой стоял водяной туман. Перья на хвостах ихуланов слиплись, и ящеры сердито фыркали. На краю поляны застыл огромной статуей Беглец. Его панцирь поливало дождём, он прикрыл веки и опустил голову, и откушенная, но непрожёванная ветка так и висела в его пасти, - анкехьо забыл о ней.

- Аррро-о-оу-у! – взвыл кто-то из Хонтагнов. – Не спать! Все в дорогу! Где Делгин?!

- Здесь я, здесь, - пробурчал Оборотень, возвращаясь под навес и по-кошачьи встряхиваясь. – Едем!