Черная река (СИ)

К полудню жар спал, и в голове прояснилось. Шевелиться Кессе по-прежнему не хотелось, и она лежала с закрытыми глазами, лениво прислушиваясь к шорохам и голосам в соседней пещерке. Кладовая по ту сторону прохода была открыта, и двое ворошили сундуки, до поры припрятывая летнюю одежду и вычищенные подстилки и шкуры.

- Хаэй! – один из них постучал по крышке сундука. – Здесь ты смотрел?

- Да везде мы смотрели, - проворчал второй – по голосу Кесса узнала Каннура Скенеса. – Тут тряпья больше нет. Пойдём, нам ещё шары и паруса перетряхивать.

- Ты проснись и смотри, куда показывают, - рассердилась Кега Скенесова, одна из тёток Кессы. – К этому сундуку лет пять никто не притрагивался! Пыли-то, пыли, храни меня Река…

Захрустели петли и засовы, и Кесса услышала удивлённый возглас.

- Надо же! – что-то достали из сундука и встряхнули, Каннур чихнул. – Драная куртка. Чего только у отца ни припрятано…

- Она не драная, - буркнул Каннур, недовольный заминкой. – Тут какой-то бахромы понавешено. И чешуя пришита… а-а, да она вся как в чешуе. Ну-ка, дай сюда…

Послышалось пыхтение.

- Ишь ты, прочная, - протянул дядя Кессы, что-то припоминая. – Погоди, что-то твой отец рассказывал такое…

- Вот же память у тебя, - хмыкнула Кега, отряхивая куртку и вздымая клубы древней пыли. – Зачем она тут валяется? Хорошая кожа, давно бы перешили. Да и перешивать не надо. Она как раз по росту старшим девицам. Только отрезать эти лохмотья и проветрить её как следует.

- Погоди, - Каннур отнял у неё куртку и принялся её рассматривать. – Точно, это вещь Сьютара. И он ещё когда говорил мне в сундук не лазить. Это из его родовых вещичек – бабкино, не то прабабкино. Чудное было имя у неё – Ронимира Кошка, не то Ронимира Кошкин Хвост…

- Мя-а? – послышалось из коридора. Два кота вприпрыжку выбежали из очажной залы. Каннур шикнул на них и, свернув куртку, затолкал её обратно в сундук.

- Ронимира? – протянула Кега – теперь ей что-то припомнилось. – А! Верно, рассказывал он что-то. Померла она, кажется. Ладно, пусть лежит эта одёжка, раз отцу она на что-то нужна. А лучше бы отдать её девицам.

Кесса, удивлённо мигая, приподнялась с постели. Петли сундука захрустели снова, шаги затихли – и Кега, и Каннур ушли к корабельной пещере. В другой день Кесса непременно побежала бы смотреть, как собирают по частям летучую хиндиксу – близилось время полётов, но сейчас она едва смогла сползти с ложа – и, не устояв на ногах, сесть на пол.

- Хаэй! – зашевелилась Сима и тут же закашлялась. – Кесса, ты куда?

- Посмотрю, что там, - прошептала Кесса, но встать не успела – в пещерку вошла Амора с горшком мучной болтушки.

- Река-Праматерь! – цепко схватив Кессу за плечи, Амора усадила её на постель и пощупала лоб и запястья. Увидев, что ничего плохого не случилось, она облегчённо вздохнула и вручила Кессе чашку с едой.

- Ешь, набирайся сил. Ночной кашель долго не держится, - ободряюще усмехнулась Амора. – Два дня – и сможете бегать, как раньше.

- Ба-а, - Кесса заглянула ей в глаза, - а кто такая Ронимира?

- Кто? – Амора удивлённо мигнула. – А-а… Была такая. Она давно померла, ещё Сьютар тогда не родился. Его прапрабабка. Тут никто не копался в сундуках на той стороне? Я слышала, как Кега сюда идёт, но гомонить на всю пещеру её не просили…

Амора осуждающе поджала губы и вышла из пещерки.

- Ке-ега! – пронёсся по ходам сердитый крик.

- Запасливый у тебя дед, - хмыкнула Сима. – И прадед, и прапрадед, и все прародители. Интересно, зачем они к куртке чешуйки пришили?

- Для красоты, должно быть, - пробормотала Кесса, прислушиваясь к шорохам за дверью. Бабушка ушла, так и не дозвавшись, и прочая родня, верно, сидела сейчас в корабельной пещере и готовила хиндиксу к полётам. Кесса поднялась на ноги, держась за стену. После еды слабость отступила, и она, ни разу не пошатнувшись, добралась до дверной завесы и выглянула в коридор.

- Посмотрю, что там за вещички, - прошептала она, оглядываясь. Сима уже была на ногах.

- Я с тобой, - отозвалась она.

Сундук, припорошенный пылью, стоял в самом дальнем углу кладовой, там, куда едва дотягивался свет церита, подвешенного у входа. Он был невелик, но прочен, его сколотили из настоящих досок – не из ошмётков коры, и, возможно, когда-то у него были кованые петли – сейчас его кое-как скрепляли гнутые ивовые прутья. Такой же ошкуренный прут был засовом. Кесса тихонько вынула его и заглянула в сундук, стараясь не раскашляться.

- И верно, куртка, - пробормотала она, положив странную одежду на соседний ящик. – Чья это кожа?

- Должно быть, рыбья, - пожала плечами Сима, ощупывая и обнюхивая чёрный, слегка поблескивающий рукав. С него свисала бахрома – полоски тонко нарезанной кожи, такие же висюльки шли по подолу и по бокам – будто обрывки перепонок, соединявших руки и тело. Кесса усмехнулась, взглянув на пуговицы – это были маленькие костяные Листовики, не хватало только свисающих из-под плоского туловища корней.

- Ох ты! Там ещё и ремешки! – Сима достала из сундука несколько спутанных полос чёрной кожи.