Черная река (СИ)

Снорри был одет по-зимнему, даже шапку не забыл, хоть и запарился, пока пробирался в ней по тёплым норам. При нём был лук, и от стрел в плетёной корзинке пахло смолой. Всего пять из них были обвиты просмолённой паклей, но Снорри положил рядом ещё десяток обычных и шептал теперь над ними что-то невнятное, помахивая над корзинкой осколком чёрного земляного стекла. Эти кусочки, обмотанные ремешками из тонкой кожи, носил при себе каждый житель, которому приходилось посреди зимы выходить из пещеры – говорили, будто они уберегут от смертельного холода и отпугнут снежников, будто это священный обсидиан – земля, расплавленная в огненных недрах и вновь вышедшая на берега Реки. Нарин Фирлис, криво усмехаясь, говорил иногда, что это просто земляное стекло – дрянное, не годное ни на что, даже наконечник для стрелы из такого не выйдет, а что закоптилось – так это силы не прибавит… Его не слушали обычно, и хоть Кесса не знала, кто здесь прав, но на чёрный обсидиан сейчас смотрела почтительно. Закончив колдовать, Снорри спрятал амулет под куртку и смерил сестёр озадаченным взглядом.

- Ступайте вниз! Старшие собираются наружу. Я буду стеречь тропу.

- Ты видел следы на склоне? – спросила Кесса, кивая на замурованное окно. – Ледяной демон где-то у Реки!

- И не один, - нахмурил брови младший из рода Косгов. – У пещеры Мейнов видели другие следы. Стая снежников где-то здесь.

- В омут снежников! Ты видел след демона? – сверкнула глазами Кесса. – Ледяной коготь у Реки! Старшие… они это видели? Они всё равно пойдут… пойдут туда, на лёд?!

- Когда же им, по-твоему, выходить на Весенний Излом? В середине Майнека? – пожал плечами Снорри. – Когти когтями, а снежные волки – звери не из ласковых. Идите вниз, к очагу. Хвала богам, лучников в Фейре много. На тропу снежники не сунутся, лишь бы огонь не погас.

Кесса и Кирин, припрятав зимние плащи, просочились незаметно в очажную залу – и вовремя: старшие Фейра, вся дюжина, были тут, и не только они. Семейство Скенесов – те, кто не сторожил у малых пещер – стояло поодаль от очага, уступив место гостям, лишь Сьютар и Амора, старейшины рода, остались у огня. Сьютар Скенес – весь в пушистых перьях совы, в драгоценном гранёном стекле и подвесках из цветных бусин – встречал каждого из старших, брал их руки в свои ладони и дул на них – и так же делали они, обмениваясь теплом. Нелфи и Мейны, Айвины, Санъюги и Наньокеты – все в расшитых белым мехом шапках, со священными знаками на ладонях и лицах. Каждый из них пришёл с коротким копьём, только Сьютар, как подобало жрецу, держал лишь посох, украшенный перьями и зубами. Кесса знала, что дубина это весьма увесистая – редкий снежник не завизжит, получив ею по хребту – и за деда не опасалась, но всё же ей было не по себе.

- Отчего они собрались так рано? – прошептала ей в ухо Кирин. – До вечера далеко.

- Снежные твари рядом, - прошептала Кесса в ответ. – В темноте их не заметишь…

Каждый из старейшин подходил к очагу, подкладывая сухую ветку. Пламя горело ровно, не плевалось искрами. Поклонившись огню, Сьютар подхватил свой посох и кивнул тем, кто стоял у входа. Многослойные дверные завесы заколыхались, неохотно приподнимаясь.

- Пойдём! – Кесса потянула сестру за руку. – Наверх, пока не видят!

- Река моя Праматерь, - пробормотала Кирин, почти бегом пробираясь вслед за ней по коридорам. – Нас там только не хватало!

В зимней спальне было темно и холодно – свет, ледяной и жуткий, сочился только в приоткрытый лаз в обрыве, рядом с которым, накинув на себя плащ и прикинувшись меховой кочкой, сидел Снорри Косг. Он неотрывно следил за тропой и только недовольно скосил глаз на Кессу, когда она опустилась на сухую траву рядом с ним.

- Мы посмотрим на Излом сверху, - прошептала она. – Они идут уже?

Кирин накрыла её стащенным с кровати одеялом и забралась под него, прячась от ледяного ветра. Он не унимался уже второй месяц – гнал снежную крупу вдоль обрыва, начищая до блеска ледяную броню Реки. Внизу, у подножия белых скал, быстро шли к замёрзшей воде шестеро старших, и Сьютар шагал впереди, вороша посохом снег вдоль тропы. Он говорил что-то, но ветер уносил слова.

- Все чаши Реки-Праматери полны льда, - прошептала Кирин, глядя вниз. – Она спит.

- Она проснётся, - отозвалась Кесса. Солнце не выглядывало из-за белесых туч, и блики на снегу не слепили глаза, но что-то странное мерещилось ей в очертаниях ледяных торосов там, где ещё осенью плескалась вода. Будто тени, отбрасываемые ими, тоже трепал и пытался сорвать ветер…