Черная сакура

Можешь ли ты проникнуть в мрачную постель и тем же самым ножом?..

Можешь ли ты, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Погаси свет.

Избавь от мучений, избавь от…

Можешь ли ты… Пожалуйста, сделай это, просто сделай это, просто сделай это!..

Пожалуйста, ну пожалуйста, можешь ли ты просто сделать…

III Поет любовник страждущий

1

Орда.

Орда болельщиков стекается к полю. Сегодня матч. Эхо разносится по улицам. Для фанатов — очередная возможность проораться. Кто-то приходит сюда понаблюдать, как игроки бьют по мячу, нарушают правила, бегают по полю, перестраиваются. А кто-то — просто поорать. Выпустить пар.

Раздевалка. Мужской запах накатывает волной. Запах, который не вывести никакой хлоркой: дезодорант, пот и моча, шампунь и грязь, налипшая на шипастые подошвы, лосьон для тела и мокрое, будто пропитанное спермой полотенце. Посреди всего этого Хиде и Такэси. Шнуруют бутсы. Когда я вхожу, они не поднимают глаз, не знают о моем существовании.

— Вот и я.

— Добрый день, Немото-сан.

Жуткий унисон. На мгновение они отрывают взгляд от шнурков и смотрят мне в лицо.

Я не должен смущаться. Не должен. Это ведь они…

Это ведь они, они хватали мужские гениталии Марины своими липкими ручищами. Пусть это ничего не меняет, но почему я не знал? Почему я никогда не знаю подобных вещей? Разве это было не очевидно? Нет, не думаю, нет…

Говорю, что мне нужно несколько минут на подготовку, а они могут идти разогреваться. Вручаю им флажки, выражаю надежду, что сегодня они будут в форме и не подведут меня. Вдруг мельком замечаю Монстру и понимаю, что он тоже будет в толпе, ожидая… Ожидая чего? Чего он ожидает от меня? Что я просто уступлю его требованиям? Мне так и жить теперь? Уступать? Притворяться мертвым? А если нет? Если я не подчинюсь? Что он со мной сделает? Может, попробовать?

Явился не запылился.

Он появляется в дверях, загораживает свет исполинской тушей. Кивает мне. Кивнуть в ответ? Он оборачивается — проверить, не подслушивает ли кто, но позади только двое мордоворотов, один из них беззастенчиво скребет себе яйца. Отлично. Мы стали просто очаровательным народом.

— Все хорошо, Немото-сенсей?

Я не отвечаю, просто смотрю на свои шнурки. Насколько узлов их нужно завязывать? Неловкая ситуация, если они распускаются прямо на поле и бутса снимается сама по себе или застревает в грязи, а когда нагибаешься перевязать шнурки, в толпе хохочут и свищут. И, конечно, прошел дождь. На поле скользко, игроки станут шлепаться на землю, наталкиваться друг на друга.

— Надеюсь, все пройдет по плану.

Я проверяю шипы на бутсах, удостоверяюсь, что они чистые и готовы вонзиться в мягкую траву.

По плану? Что значит «по плану»? Почем мне знать, как сложится игра? Почем мне знать, откуда подует ветер, насколько отклонится мяч в полете и в каком направлении отскочит? Почем мне знать, когда волны снова нахлынут и затопят всех нас? Где я был, когда Руби возвращалась домой, а волны, огромные волны нахлынули и…

Ракеты тоже иногда меняют направление. Последние и вправду были нацелены на Столицу? Или все это во мне самом? Мы с моим солипсизмом отлично ладим, мы…

— Вы не очень разговорчивы. Вам, похоже, есть о чем подумать. Что ж, оставлю вас наедине с вашими мыслями, Немото-сенсей. Разумеется, вам есть чем заняться. И о чем подумать тоже. Загляну к вам в перерыве, просто проверить.

О чем подумать? Что проверить? Почем мне знать? Человек я или просто орудие, инструмент, просто…

Руки дрожат. Сердце колотится. Нельзя начинать игру в таком состоянии. Я должен выглядеть спокойным, держать все под контролем. Такое я должен производить впечатление. Должен наводить порядок. Нельзя, чтобы видели, как я дрожу и обливаюсь потом.

Стало быть, лучше повиноваться? Просто выполнять его пожелания? Уступить?

Что те две девчонки делали у моего дома? Чего они хотели от меня?

Моя жена. Они спит. Горестная груда.

Притвориться мертвым?

Зачем Мариса присела рядом со мной на коврик для упражнений, а потом навалилась на меня? Ради чего это было? Ради чего вообще все это? В чем смысл? И почему я? Почему я посреди поля отдаю распоряжения? Почему я? Почему бы не поручить это кому-нибудь другому? Положение не самое завидное. Почему бы не найти кого-нибудь другого? Возможно, больше никого нет. Возможно, больше нет ни единой души в целом мире; только я брожу вечерами, последними вечерами Земли, я и несколько диких животных. Вот и все, что осталось.

На трибунах, усевшись плотными рядами, галдят взбудораженные болельщики. Голоса уже желтые. Из-за чего они так быстро разозлились? Еще ничего не произошло. Я уже слышу свое имя, сопровождаемое руганью. Некоторые — мои бывшие ученики: я вижу в толпе пару-тройку знакомых лиц. Может, я обходился с ними слишком сурово, холодным утром выстраивая в спортивном зале, кричал на них, заставлял корячиться под радиозарядку. Теперь настал час расплаты.

Я призываю к порядку. Призываю к всеобщему порядку. А что, если однажды мне удастся его навести?