Черная сирень

Разомкнулись жадные губы, настойчивые и нежные руки сжали ее в кольцо, запахло кофе, табаком, кремом после бритья и еще, совсем чуть-чуть, – его убогой квартиркой.

Сопротивляться существу не было смысла, и она нырнула вместе с ним в самый центр надвигавшейся на них энергии.

Конечно, она знала, что потом, совсем скоро, будет об этом жалеть…

И вовсе не потому, что в обход ее моральных принципов это случится на работе (здесь-то она уже успела поторжествовать над своим бывшим мужем), а потому, что такой оглушительный, случайный секс лишал ее возможности по-настоящему расслабиться… И душ она принимала только в восемь утра, и из коридора постоянно доносились чьи-то осторожные шаги…

Но эту минуту энергия Мигеля была гораздо сильнее ее томительных, истинных желаний.

Успев про себя отметить, что это – огромное исключение из правил, она позволила ему забрать у нее существенно больше, чем он мог ей дать при других обстоятельствах.

16

Прибежав домой, Самоварова первым делом посрывала с себя надушенную Анькиной «Шанелью» одежду и облачилась в халат.

Платье, сумочка и туфли попрятались обратно в шкаф.

К приходу дочери, прибывшей в город на последней, опасной электричке (хорошо хоть вокзал в пятнадцати минутах ходьбы от дома), она успела накормить разобиженных кошек и, устроив на кухонном столе небольшой бардачок – вроде как засиделась перед телевизором в ожидании дочери, – включила этот поганый ящик.

Полчаса назад, прощаясь у подъезда, Валерий Павлович настойчиво и нежно прильнул губами к ее губам.

Надо было срочно на что-то переключиться…

– Мам! – с порога закричала Анька. – Мам, ты не спишь?

– Нет, рыбка, – подпрыгнула на стуле Варвара Сергеевна, – телик на кухне смотрю!

– С чего это? Ты же его не включаешь!

Когда люди так долго живут вместе, срастаются в частном, стираются в общем, в их поведении начинают проглядывать следы самого настоящего идиотизма: Варвара Сергеевна неопрятно врала, дочь же в ответ по привычке готова была прицепиться ко всему, что бы она ей ни сказала.

– Так что ты там делаешь-то? – измотанная дорогой Анька появилась в дверях кухни, держа под мышкой пару увесистых книг.

– Э… Новости вот…

– Новости?

Вспомнив, что сегодня прогремел очередной теракт, Анька подошла и выключила телевизор:

– Не надо нам новости! Тетя Лара странная какая-то была… Книжки вот передала тебе в подарок.

– Ты разве к Ларе ездила? – не поведя бровью, продолжала идиотничать Самоварова.

– Мам, я же звонила тебе в обед… Ты что, не помнишь?

На свою беду Самоварова с блуждающей улыбкой ответила «нет». Губы все еще хранили тепло поцелуя. У нее кружилась голова.

Дочь встревоженно покосилась на нее и добавила к вечерней порции таблеток еще какое-то новомодное средство, улучшающее мозговое кровообращение.

Варвара Сергеевна продолжала рассеянно за ней наблюдать: она точно знала, что на самом деле уставшую Аньку волновало лишь то, что произойдет в следующей части очередного сериала, закачанного в ноутбук.

* * *

– Мама, почему ты говоришь, что у меня в ухе елочная игрушка? Ой, странно, я ее чувствую…

Самоварова проснулась и стерла со лба капельки пота.

Ей неожиданно приснилась давно умершая мать.

– Вот же поганка я, Пресли! На кладбище уже год не была…

Кот сочувственно глянул на хозяйку, но, вспомнив свою вчерашнюю обиду, вызванную ее неприлично поздним приходом домой, спрыгнул с кровати и уселся у двери рядом с Капой.

– Да идем уже, идем! Так и быть, дам вам сыра, если Анька его ночью не съела.

– Доча, я сегодня снова в поликлинику схожу.

– Зачем?

С утра Анька была не в духе.

Похоже, на свежую голову начала догадываться: мать снова темнит, и вчерашний визит к тете Ларе был результатом сговора между двумя подругами.

Но доказательств-то у Аньки не было!

В самом деле, не по соседям же идти: «Вы не видели, выходила ли вчера куда-то моя мать?»

– Отит, что ли… Хочу, чтобы лор-врач посмотрел, ухо заложило и побаливает, – на ходу сочинила Самоварова.

– Угу…

Анька размашисто помешивала закипавшую в кастрюльке кашу.

– Ты знала про тетю Лару? – тяжело выдохнула, обернувшись.

– Что именно, Аня?

Самоварова знала про Лару многое, но еще больше – не знала.

– Про плен.

– Что именно тебя интересует? – отстраненно спросила Самоварова.

Таким голосом она когда-то допрашивала подозреваемых.

– Да смени ты этот тон и прекрати из меня дуру делать!

– В каком смысле?

Варвара Сергеевна знала про плен, но ровно то, что позволила ей об этом знать сама Ларка.

«Кормили пустой лапшой. Сильно не били».

То, что Калинину вместе с товарищем по несчастью, майором прокуратуры Радзинским боевики хотели обменять на авторитетного полевого командира – так об этом более двадцати лет назад писали многие газеты, – она знала отрывисто и скудно, хотя информация была тогда в открытом доступе.

Анька не могла этого помнить, а сейчас вдруг взять и раскопать – тоже вряд ли, ведь познакомилась с Ларисой Андреевной Самоварова уже после ее поистине загадочного освобождения, когда майор Лукьянчик стала подполковником Калининой, а кроме фамилии сменила место работы и место жительства.