Черная сирень

Отделение полиции, которым командовал полковник, слыло в городе «интеллектуальным». Там обходились без побоев, дешевых угроз и прочего беспредела, и многим в существующей системе это не нравилось. Не раз он уже нарывался на неприятности, которые неминуемо должны были привести к отстранению от занимаемой должности, но чья-то таинственная и сильная рука, уважающая истинный правопорядок, в последний момент его спасала, и даже самые серьезные недруги на какое-то время оставляли полковника в покое.

Самоварова, прикрыв рот рукой, все еще едва сдерживала рвотные позывы. Выбранный ею неизвестный «союзник» (будь он неладен!) толкнул ее в спину с такой силой, что вместо задуманного «рассмотреть поближе» она, на несколько жутких секунд, оказалась лежащей на трупе.

Пытаясь на что-то переключиться, Самоварова рассматривала ботинки полковника.

«Модель все та же, классическая… Добротные, но поношенные, себя не балует, а ей-то, поди, уже не одну шубу с тех пор купил!»

Лет пятнадцать тому назад почти такие его ботинки иногда стояли в коридоре ее квартиры, и у нее прыгало сердце от страха, что Аня, тогда студентка, может неожиданно нагрянуть домой.

– Варя, – понизив голос, окликнул ее полковник. – Ва-ря!

Никитин снова осмотрелся: в отеле стало потише, но он по-прежнему гудел, как разворошенный улей. По холлу быстро сновали полицейские, которые уже завершили все необходимые процедуры.

Он наклонился к ней совсем близко, и к его укоризненному взгляду примешалась искренняя жалость:

– Варя, милая, из-за тебя у меня могут быть серьезные неприятности, хоть это-то ты понимаешь?!

– Сереж, не прессуй меня! Я и так в себя прийти не могу!

– Черт подери… Варя, соберись наконец! Сама хрен знает во что вляпалась и меня еще так по-дурацки подставляешь!

– Вот интересно, перед кем?

Варвара снова вспомнила про нее, такую чужую и такую близкую, с которой однажды случайно столкнулась в коридоре отделения… Или не случайно… И еще вспомнился запах их дома, исходивший от его отутюженных рубашек.

– Ты вообще подставляешь, что я не имею права тебя сюда пускать…

Собрав волю в кулак, Самоварова привстала:

– Так, Никитин, – заговорила она вполголоса, – ты зачем сейчас комедию ломаешь? Меня тут и так все знают… Ну или почти все.

– Я сообщил тебе, да, но можно же было и без этого представления обойтись! Еще мужика за собой какого-то чокнутого потянула! Он потом в раж вошел, к понятым полез с расспросами!

Самоварова нервно усмехнулась:

– Просто я ему сказала, что под простыней принц лежит, вот он и не сдержал любопытства!

– Он не только любопытства, судя по твоему полету, он еще и силы не сдержал! Хотя уж я-то знаю, как ты можешь достать человека. Варвара Сергеевна, может, хватит, а? Я все твои фенечки знаю наизусть! Лучше бы ты актрисой стала! Принц, ага. Латиноамериканский Казанова.

– Я не собиралась на него падать! Я просто хотела поближе рассмотреть… Мне надо было подышать с ним одним воздухом.

– За столько лет работы я до сих пор к трупакам не привыкну, а ты – «подышать одним воздухом»… Что же ты тогда и к бабе не полезла, ее же следом выносили?

– Сереж, ну прекрати ты… Меня только отпустило…

– Ладно, прости.

– И потом: баба вторична, ты же сам знаешь…

– Да неужели?

– Это же мир мужчин, по крайней мере вы сами так думаете. Видишь, у вас даже есть преимущество в том, кого первым вынесут с ложа любви. Ну что, может, пойдем на место?

Полковник вздохнул и жестом пропустил даму вперед, прикрывая ее хрупкую, уже немного сухонькую фигурку от своих коллег, словно заранее отгораживаясь от их докучливых вопросов.

Варвара Сергеевна чувствовала у себя за спиной его дыхание. Показалось, наверное, но в этом дыхании она как будто ощутила последние флюиды его былой силы и нежности.

* * *

У любви и у секса разный запах.

Чувство как будто извиняет естественное стремление плоти. Словно невидимые, плетущие кружево чувств существа сторожат где-то рядом и растворяют все неприглядное в многозначительных паузах, в долгих, прощающих наперед взглядах, и, пропуская через кружево, очищают – до того воспоминания, где колотятся в неизбывном волнении сердца и связываются цепкими узелками беззащитные души.

Секс же, напротив, выставляет все напоказ.

Здесь пахло сексом.

Скорым, жадным, нечестным.

– Так, – буркнул Никитин, нажав на мобильном «отбой», – плохо дело, личность убитой только что установили.

– Проститутка? – оживилась Самоварова. – Или что-то в этом роде?

– Да хуже, гадский случай! Жена одного богатого чела. Не настолько известного, чтобы это попало на страницы желтой прессы, но… Как бы еще мешать не начал нам этот умник!

Через несколько минут после того, как полковник на свой страх и риск привел Самоварову на место преступления, группа умаявшихся полицейских наконец завершила свою работу.

Угрюмые ребятки пошелестели бумагами, защелкнули чемоданчики и, обдав подругу полковника вопросительно-безразличными взглядами, покинули помещение.

– Ну что ж, это не он…