«Черная смерть»

Ранним утром 7 июня, когда на ГАЗе еще догорал единственный в стране цех по производству колес, в штабы 1-й и 15-й воздушных армий пришел приказ: в период с 20.30 до 21.00 по московскому времени нанести массированные удары сразу по пяти авиабазам люфтваффе. Однако в дело неожиданно вмешалась погода. Днем прошли сильные ливневые дожди, и грунтовые взлетные полосы советских полевых аэродромов полностью раскисли. В результате удар штурмовиков не состоялся, что подарило многим их экипажам возможность прожить на один день дольше.

Поэтому первыми массированный налет на немецкие аэродромы совершили бомбардировщики АДД. В ночь с 7 на 8 июня, согласно плану, 102 самолета вылетели к Сещинской, 87 — к Брянску и еще 75 — к Орлу. Однако из-за метеоусловий, остававшихся по-прежнему не лучшими, 38 экипажей не смогли достичь их и сбросили бомбы на различные запасные цели. Атаковали аэродромы только 244 машины, при этом лидеры сбрасывали светящиеся и зажигательные бомбы, обозначая цель для остальных самолетов. По возвращении экипажи отчитались о восьми пораженных бомбардировщиках. Фактически же в Брянске был уничтожен один Ju-88A-4 из II./KG51 «Эдельвейс», а в Сещинской легкие повреждения (10 %) получил Ju-88D-1 из 4-й эскадрильи дальней разведки Aufld.Gr. 121. Из летного и наземного персонала никто не пострадал[68].

Ухудшение погоды в обширном секторе юго-западнее Москвы сказалось в ту ночь и на активности германской авиации. Так, в четвертом ударе по Горькому приняли участие всего 20 Не-111 из II./KG4 «Генерал Вефер» и I./KG100 «Викинг». Кроме того, на немецких авиабазах поиссякли запасы бомб и горючего, и требовалось время для их пополнения.

Тем временем в штабах шад разработали, как казалось, четкий план штурмового удара. Атаку целей на летных полях аэродромов, с учетом прежнего опыта, решили производить с пологого планирования под углом 25–30° с высоты 600–700 метров или же с бреющего полета. Открывать огонь из пушек и пулеметов предписывалось с дистанции 400–600 метров. Способ атаки предполагалось варьировать «в зависимости от расположения самолетов на аэродромах, степени их маскировки и рельефа местности». Для уничтожения стоящих на земле самолетов должны были применяться осколочные бомбы AO-10, АО-15 и АО-25, а также кассетные бомбы АО-2,5. Считалось, что осколки должны гарантированно выводить самолет из строя. Для «добивания» со второго захода нужно было вести огонь из пулеметов, пушек и пускать неуправляемые ракеты. На штурмовики, выделенные для поражения складов боеприпасов и бензохранилищ, предполагалось подвесить фугасные бомбы ФАБ-50, ФАБ-100 с взрывателями замедленного действия и зажигательные бомбы ЗАБ-2,5.

Командир 198-го шап майор Карякин еще накануне — 7 июня — получил приказ атаковать аэродром Сещинская. У многих летчиков он вызвал нервную дрожь. Уж слишком много историй ходило о тамошнем страшном зенитном огне и атаках десятков «Мессершмиттов». Говорили, что из вылетов к Сещи не возвращается половина экипажей, словом, гиблое место на карте. К тому же цель находилась на пределе радиуса действия Ил-2.

А затем воздушный удар был перенесен на следующий день. Александр Ефимов потом вспоминал:

«Весь вечер мы были заняты подготовкой к заданию. Обсуждали маршрут, особенно тщательно разбирали действия при подходе к цели и в начале атаки. Внимательно изучили фотопланшет аэродрома Сеща. Наметили, кому какую цель атаковать, как маневрировать, куда уходить после атаки. В конце дня командир полка собрал всех, и летчики еще раз обсудили в деталях порядок выполнения боевой задачи.

Затем Карякин предоставил слово майору Бондаренко. Это был удивительно спокойный человек. Мы собирались громить аэродром Сеща — фашистское осиное гнездо. От одного сознания важности предстоящего полета по спине пробегали мурашки, а Михаил Захарович говорил с нами так спокойно и деловито, что можно было подумать, будто мы готовимся лететь туда с визитом вежливости»[69].