Чёрная смородина

Я впервые заснула здесь, доверившись своим псам, но проснулась одна. Стала думать. Может, мне самой надо решить: жить или умереть? А я не знала, чего хочу. Я столько лет жила одной целью, что теперь, добившись ее, не понимала, что делать дальше. Сидела в центре нынешнего пристанища и вспоминала свою жизнь. День и ночь. Свет и Тьма — в моей короткой судьбе они сплелись неразрывно. Я привыкла считать себя Темной. Ведь я некромант-отступник, хоть и не принесла ни одной человеческой жертвы. Тьма закрывала мое лицо снаружи, а внутри ее не было: я не пускала. Но и Светлой меня не назовешь из-за некромантского дара. К тому же в моей недолгой жизни были поступки, которыми вряд ли можно гордиться. Вспомнить хотя бы психоячейки… Ладно, а если я хочу вернуться? Где здесь выход? Как выбраться из Граней? Я неуверенно посмотрела по сторонам и наугад шагнула к одной из стен. Никакого выхода. Лишь новая ячейка.

Блуждать по Граням вскоре прискучило. Рачетсы больше не появлялись. Спала одна. Одной плохо. Даже здесь, в Гранях, мое одиночество имело тот же гнилой привкус потерянности, что и в мире живых. Меня никогда не теряли, но отчего-то я хорошо представляла каково это, когда ты потерялся, а тебя никто не ищет. И ты боишься, что тебя не найдут, не потому что не смогут, а потому что не захотят искать.

Прислонившись к туману, я переживала, мучилась. Но потом уловила какой-то странный гул и прислушалась. Сначала едва различимые звуки постепенно яснели, обретая четкость, форму, смысл…

— … А потом по этой пленке такие черточки красные побежали… — распинался звонкий мальчишеский голосок.

— Руны, — подсказал другой, девичий голос.

— А дядька как закричит: «Это купол Мораны!» А Анетта такая…

— Не Анетта, а Люция, — поправила девочка.

— А Люция говорит: «Знаю. Его не снимет никто, кроме меня», — продолжал рассказ Марк Санторо. — А ее отец: «Но ты кое-что забыла. Купол Мораны развеется после смерти создателя». А Анетта…

— Не Анетта, а Люция, — в который раз поправила брата Сабина.

— А Люция спрашивает: «Ты убьешь меня, отец?» А он: «Придется», — в голосе Марка проскользнуло отчаяние, быстро сменившееся восхищением: — И она руками — раз!.. И тут черепа зеленые как бросятся друг на друга! Анетта с отцом…

— Люция, — терпению Сабины можно было позавидовать.

— …Люция с отцом по воздуху побежали и исчезли в зеленой воронке! Круть!!! А в нас начали заклинания швырять!.. Тыдыщ! Тыдыщ! А куполу хоть бы что! Те дядьки так злились. А потом прибежали две такие здоровые черные собаки из костей, зарычали на магов — и все убежали. А собаки сели рядом и… все-е-е.

Действительно, все. Голова раскалывалась. Болела спина и шея. Еще невыносимо ныла грудь, словно были сломаны все ребра. Потрогала — а тела нет!

И вновь здравствуйте, Грани!

Никуда больше ходить не хотелось. Легла, свернувшись клубочком…

— …Очнись!.. Открывай глаза!

Душащая, выдирающая нутро боль. Каждый вдох — пытка.

— Больно!

— Скоро пройдет. Пей!

Я жадно глотнула воду и поперхнулась от спазмов в грудной клетке.

— Это остатки проклятия, которое попало в тебя. Потерпи немного, скоро…

Голос растворился в темноте — и снова Грани. Меня еще несколько раз выдергивал из них тот же голос. Последнее, что помню, далекий жалобный вой моих рачетсов.

И я открыла глаза. Серый потолок. Запахи крови и смерти. Пересохшее горло. Чья-то размытая фигура. Не разглядела сразу, потом узнала:

— Герв Санторо?

Оборотень нахмурился и исчез. Появился другой:

— Очнулась?

Стаха Карнеро я не могла не узнать.

— Наверное… Сколько я провалялась?

— Часа три.

— Сколько? — не поверила я.

По моим ощущениям прошло около месяца!.. Грани! В них время закручивается в причудливые узоры: и день может тянуться год, а столетие пролетит за минуту.

Мужчина замер в шаге от кровати, на которой я лежала:

— Рассуждать здраво способна?

— Мне проклятие в грудь прилетело, а не в голову.

Карнеро перекосило:

— У меня две новости.

— Начни с хорошей.

— Они обе плохие, — разочаровал Стах. — Первая: ты теперь оборотень.

Что?.. Как?.. Почему?..

Но вслух смогла выдать только:

— Вот как?

— Укушенный, — уточнил волк.

— Вот как? — в этот раз получилось совсем жалобно. — Кто меня укусил?

— Я, — Карнеро сунул руки в карманы. — Извини, не признал в мелкой, худосочной девчонке в призрачной маске шикарную блондинку Анетточку.

Я скривилась: шутник! Нашел время!

— Какая вторая новость?

— Здесь везде Контроль шастает, добивает нежить и ищет твоих сбежавших подельничков.

— И?..

— Они скоро будут здесь. Решай: или ты сдаешься, и тебя казнят как некроманта-отступника. Или ты признаешь меня своим альфой, и твоя защита становится моей задачей.

Я задумалась:

— Что ты недоговариваешь?

Волк не стал ничего скрывать:

— Ты входишь в мою стаю на правах омеги.