Чёрная стезя. Часть 1

В камере находилась разномастная рабочая публика. За семь-восемь лет принудительной трудовой деятельности поселенцы выше статуса чернорабочего подняться не смогли. Некоторые из них были знакомы между собой, другие сблизились уже в камере. Они собирались по два-три человека, усаживались на нижних нарах, о чём-то приглушённо разговаривали. Все эти люди наивно полагали, что арестованы ошибочно, что следователь вот-вот разберётся в досадном недоразумении, и их незамедлительно отпустят на свободу. Но внутри каждого из них сидел страх ожидания.

Никого их этих людей Марк не знал и не предпринимал попыток к знакомству. Они его не интересовали. Да и разговаривать с кем-либо ему не хотелось совсем. Весь день он лежал на дощатых нарах и вставал лишь тогда, когда приносили пищу или требовалось по нужде. Побаливало избитое тело. Бражников, получив согласие на «тихое» рукоприкладство, перед дверями камеры успел-таки «поработать» с ним, прежде чем отворил её.

Марк был единственным арестантом, который знал истинное положение вещей. Знал, что никто из арестованных не будет оправдан, все они уже обречены на страдания в лагерях. О том, что творится в органах НКВД, ему поведала дочь Раиса. В середине лета она приезжала в гости.

… В июне 1931 года, когда семью раскулачили и выслали на Урал, Раисе было семнадцать лет. Через год в Чусовом начался страшный голод. Семья Ярошенко оказалась в бедственном положении. На крохи, которые Марку удавалось заработать, прокормить детей было практически невозможно. Списавшись с родной сестрой, которая жила в Луганске, он решился отправить к ней старших дочерей – Раису и Фросю. Двое младших детей – Васса и Ваня, – оставались с ним. С большим трудом удалось насобирать денег на билет до Москвы.

– Доедете до Москвы – сразу идите в отделение милиции, – проинструктировал он Раису. – Скажете, что родители у вас умерли от голода, а вы решили вернуться к родственникам на Украину.

Рискованный замысел удался, дочери без проблем добрались до Луганска. В Москве их продержали в отделении милиции несколько дней, составили протокол со слов Раисы, а потом, вручив один билет на двоих, посадили в поезд.

Сестра Марка – Ксения – была бездетной, работала с мужем на заводе, жили они в небольшом частном доме на окраине Луганска. Раисе удалось устроиться на работу, а Фрося пошла в школу. В 1936 году она окончила семь классов, и по настоятельной просьбе матери Раиса привезла её назад в Чусовой. Сама же вернулась назад.

Через год Раиса вновь решила навестить родственников. Она и рассказала о том, что услышала в поезде…

… Глубокой ночью, на какой-то станции перед Свердловском в вагон вошли двое мужчин в полувоенной форме и присели с краю у окна. В руках одного из них был увесистый портфель. Раисе досталось место у двери в тамбур, из него доносился стук колёс, она долго не могла заснуть.

Приоткрыв глаза, Раиса видела, как эти двое дождались момента, когда тронулся поезд, и отправились в тамбур. Они пробыли там до самого Свердловска, постоянно о чём-то оживлённо говорили, иногда горячо спорили. Раиса догадалась, что там они распивали водку, потому что через приоткрытую дверь в тамбур иногда доносился звон стакана о бутылку. Пока шёл поезд, разобрать слова было невозможно, но, когда он останавливался, Раиса становилась невольной свидетельницей разговора подвыпивших мужчин.

Вначале они говорили о какой-то поездке в Москву, потом стали обсуждать лесозаготовки, и на этом монотонном разговоре Раиса незаметно задремала.

Очнулась, когда поезд, лязгнув буферами, остановился на небольшом полустанке. Мужчины всё ещё находились в тамбуре и продолжали бубнить.

– Ну и как ты справляешься с планом? – донеслось до неё.

– Пока вписываюсь в лимит, – приглушённо хохотнул другой мужчина. – В моей округе достаточный резерв, чтобы не оказаться в числе отстающих, – мужчина опять негромко рассмеялся.

– За счёт спецссылы?

– Да, сажаем бывшее кулачьё. Помогаем им найти дорогу в лагерь. Отдохнули в таёжной тиши после коллективизации, пора и под лай собачек потрудиться на благо страны. Разоблачать антисоветский элемент проще пареной репы. Доносы на них поступают регулярно.

– У нас ссыльных тоже достаточно, но с доносами трудновато, приходится подталкивать «бдительных» граждан. – Мужчина сделал ударение на предпоследнем слове. – Сажаем за пустяки на недельку, они со страху пишут то, чего и не было.

– А тройковый суд как? Проверяет обвинения? Возвращает на доследование, если кто-нибудь вздумает правду отстаивать?

– Пока таких случаев не было. Да и есть ли время у оперативной тройки копаться в делах классовых врагов? У них тоже всё поставлено на поток, судят списком. План Николая Ивановича Ежова исполняется неукоснительно.

– Ты прав, – после паузы вновь послышался голос того мужчины, который задавал вопрос о тройковом суде. – Попробуй разоблачить врагов меньше установленного лимита! Сразу обвинят в связях с троцкистами, или заподозрят в попустительстве уголовной преступности.

– Да-а, и нашего брата чистит железный нарком. Всем вокруг раздал ежовые рукавицы для работы.