Черная стрела

Лоулесс тронул его за плечо и указал на небольшой корабль, который, одиноко стоя у входа в бухту, качался на волнах. Прорвавшийся сквозь тучи бледный луч зимнего солнца на мгновение озарил палубу, и силуэт судна четко вырисовывался на фоне облака. При внезапном этом сиянии Дик разглядел на палубе двух мужчин, которые тащили к борту ялик.

— Вот вам корабль на эту ночь, сэр,— сказал Лоулесс.— Запомните его хорошенько!

Ялик отделился от корабля; в нем сидело двое мужчин; держа нос против ветра, они торопливо гребли к берегу.

Лоулесс остановил прохожего.

— Как зовется вон тот корабль? — спросил он, показав ему стоявшее у входа в бухту судно.

— Это «Добрая Надежда» из Дортмута, — ответил прохожий. — А капитана зовут Арблестер. Он гребет на носу вон той лодки.

Лоулессу ничего больше знать не требовалось. Поспешно поблагодарив прохожего, он двинулся на песчаную косу, к которой должна была пристать шлюпка. Там он остановился, поджидая моряков с «Доброй Надежды».

— Как! Кум Арблестер!— закричал он, как только лодка приблизилась. — Какая счастливая встреча! Клянусь распятием, такую встречу нужно отпраздновать! А это «Добрая Надежда»? Я узнал бы ее среди десяти тысяч кораблей. Прекрасный корабль! Подплывай, кум, мы с тобой славно выпьем! Помнишь, я тебе рассказывал про свое наследство? Мне удалось получить его. Я теперь богат. Я больше не плаваю по морям, я плаваю только по элю. Давай руку, приятель! Выпей со старым товарищем.

Шкипер Арблестер, длиннолицый, немолодой, обветренный непогодами человек, с ножом, привязанным к тесемке, надетой на шею, своей походкой и манерой держаться похожий на моряков всех времен и народов, удивленно и недоверчиво отшатнулся от Лоулесса. Но упоминание о наследстве и, главное, то пьяное добродушие, которое с таким искусством изобразил Лоулесс, скоро победили его недоверчивость, и он пожал руку бродяги.

— Я тебя не помню, — сказал он. — Но что за важность! Я и мой матрос Том — мы всегда готовы выпить, кум... Том, — сказал он, обращаясь к своему спутнику,— вот мой кум. Я не помню, как его зовут, но это не важно. Он превосходный моряк. Пойдем выпьем с его приятелем.

Лоулесс повел их, и скоро они сидели в кабачке; кабачок этот, построенный недавно, стоял в стороне от других кабаков, и поэтому народу в нем было немного. Это был просторный сарай, в котором стояло несколько шкафов и несколько голых скамеек; доски, положенные на пустые бочонки, заменяли столы. Посреди кабачка пылал костер, раздуваемый множеством сквозняков; в нем горели обломки кораблей, наполняя все помещение густым дымом.

— Вот она, услада моряка, — сказал Лоулесс. — Хорошо посидеть у славного огонька и выпить добрую чарочку, когда на дворе непогода и ветер гуляет по крыше! Пью за «Добрую Надежду»! Желаю ей легкого плавания!

— Да, — сказал шкипер Арблестер, — в такую погоду на берегу куда лучше, чем в море. А как по-твоему, матрос Том?.. Кум, ты говоришь складно, хотя мне все не удается припомнить, как тебя зовут. Но что за важность — ты говоришь очень складно. Легкого плавания «Доброй Надежде»! Аминь!

— Друг Дикон, — продолжал Лоулесс, обращаясь к своему начальнику, — у тебя, кажется, какие-то важные дела? Так ступай, не стесняйся. А я посижу в этой славной компании с двумя старыми моряками. Когда ты вернешься, эти храбрые ребята все еще будут сидеть здесь и пить со мной чарку за чаркой. Мы ведь не береговые крысы, мы старые, тертые морские волки.

— Хорошо сказано! — подхватил шкипер. — Ступай, мальчик. А твоего приятеля и моего доброго кума мы задержим здесь до рассвета, клянусь святой Марией! Я так долго пробыл в море, что все кости мои пропитались солью, и теперь, сколько бы я ни выпил, хоть целый колодец, мне все мало.

Провожаемый такими напутствиями, Дик встал, попрощался и торопливо пошел сквозь непогоду к «Козлу и волынке». Оттуда он послал сообщить лорду Фоксгэму, что вечером в их распоряжении будет прочный корабль. Затем, захватив с собой двух разбойников, кое-что смысливших в морском деле, он отправился в гавань на песчаную косу.

Лодка с «Доброй Надежды» стояла среди множества других шлюпок, но они узнали ее без труда, так как она была самая маленькая и самая хрупкая из всех. Когда Дик с двумя своими спутниками сел в эту жалкую скорлупу и отчалил от берега, волны и ветер обрушились на них с такой силой, что, казалось, вот-вот они пойдут на дно.

Как мы уже говорили, «Добрая Надежда» стояла на якоре далеко от берега, и волны там были еще больше. Ближайшие корабли находились от нее на расстоянии нескольких кабельтовых; но и на них не было ни одного человека; вдобавок внезапно повалил густой снег, и стало так темно, что никто при всем желании не мог бы заметить Дика и его товарищей. Стремительно вскарабкались они на палубу, оставив привязанную к корме лодку плясать на волнах. Так была захвачена «Добрая Надежда»