Черная троица

Просторная зала таверны, где за столом в углу устроились Умберто и брат Виктус, была полна народу. Торг продолжался даже здесь, под низким закопченным потолком. Разгоряченные азартом и крепким элем, коим славился Верман, крестьяне и ремесленники оживленно спорили и размахивали руками. Однако, замечая Умберто, многие почтительно кивали ему.

– Тебя здесь знают. – Монах посмотрел на очередного крестьянина, который, поклонившись Умберто, подозвал трактирщика и что-то сказал ему.

– Его сына я вылечил прошлым летом, – улыбнулся Умберто, кивнув крестьянину в ответ. – Доброго дня, почтеннейший Салим!

– Здравствуй, уважаемый, – поклонился трактирщик, подходя к их столу. В руках он держал глиняный кувшин, украшенный незатейливым узором. – Старый Карт передает тебе поклон и просит принять угощение.

Он поставил кувшин на стол и, поймав за шиворот пробегавшего мимо мальчишку-слугу, сурово сказал ему:

– Похлебки с бараниной, жаркого да овощей побольше! Одна нога здесь, другая тоже здесь! Живо!

Получив вместе с этим указанием легкий подзатыльник, мальчишка исчез.

Салим-трактирщик снова повернулся к Умберто и Виктусу:

– Не откажи, любезный, позволь и мне угостить тебя и твоего друга. Если бы не ты, прыгать бы мне на деревяшке.

– Здесь по весне произошла потасовка. – Умберто посмотрел вслед Салиму, который пошел дальше, пробираясь между столами. Трактирщик чуть заметно прихрамывал. – Какие-то заезжие проходимцы решили пошуметь. Нашему добрейшему хозяину сломали ногу, правда, сам он в долгу не остался, проломил пару голов. Сельский костоправ сказал, что лечить бесполезно, перелом не срастется, лучше отрезать. Хорошо, я здесь тогда остановился. Думаю, через полгодика и хромота пройдет.

Расторопный слуга уже вернулся с тарелками, заваленными аппетитно пахнущей снедью. Уставив ими почти весь стол, он разлил темный эль из кувшина в две кружки и, ловко поймав брошенный Умберто фартунг, сверкнул лукавой улыбкой и побежал в другой конец залы, откуда раздался пронзительный голос Салима.

– Что это? – Брат Виктус с опаской понюхал пенный напиток.

– Первоклассный эль. – Умберто с удовольствием отхлебнул из своей кружки. – Отменнейший, даже брат Винциус, да пребудет он со Спасителем, похвалил бы его. Так что пей не смущаясь, почтенный Виктус. И обязательно попробуй этой похлебки. Она островата, но все равно вкусна необычайно.

– Не вводишь ли ты меня в грех чревоугодия? – улыбнулся Виктус, пробуя эль.

– Ни в коем случае. Помнишь седьмую главу Учения, стих пятый? «Наслаждайся плодами Создателя и цени каждый прожитый миг, ибо радость жизни есть лучшая похвала Творцу ее».

– Твоя правда! – охотно согласился брат Виктус. – И кроме того, «Да будут сыты путешествующие, дабы путь их был легок». Восьмая глава, стих шестой.

Некоторое время старые знакомые молчали, отдавая должное мастерству поваров Салима. Вскоре тарелки опустели, так же как и кувшин.

– Жизнь течет, брат Виктус, – наконец неожиданно печально проговорил Умберто. – Прошло уже вот как двадцать лет, как сгинул славный брат Винциус, повергший прислужников Черной Троицы. Подумать только! А как будто только вчера… И оглянуться не успели – как появилась у нас с Анти дочка, Клаудия. Еще несколько лет – и вот уже подрастают мои сыновья-близнецы, Агастус и Юстус. И вот, пожалуйста, – дочку уже замуж пора выдавать, сыновей к делу приспосабливать… Так жизнь наша мирская и проходит, брат Виктус. Вон, сад яблочный, что Анти посадила в год нашей с ней свадьбы, – уже пятнадцать лет как плодоносит, скоро уже некоторые деревья и менять пора – стареют…

– Ну, брат Умберто, – неспешно ответил ему монах, – тебе грех жаловаться на жизнь. Я вижу, с каким уважением смотрят на тебя селяне, и много наслышан о Целителе Умберто из Вермана и о его духовной силе. Да и дети, жена. А какая у тебя дочка выросла!

– Ну, насчет Клаудии – это верно, невеста хоть куда, – гордо ответил Умберто. – Только и не думает девка об этом! Ей бы все с травами возиться да с отварами. Сила в ней духовная есть, брат Виктус, – понизив голос, продолжил Умберто, – и сила немалая. Я, как умею, наставляю ее, вразумляю, молитвам святым обучаю. Правда, мать-то это не слишком одобряет. Сам ведь небось знаешь, с каким недоверием относятся люди к женщинам, в которых есть эта искра Творца.

– А я все продала! – внезапно раздался у них над головами звонкий голос.

Довольная девушка, бросив перед отцом увесистый кошель, придвинула табурет и села рядом. Весело покачав головой, глядя на пустые миски, она махнула рукой слуге, пробегавшему мимо.

– Полпорции жаркого! Да кружку прихвати!

– Неужели ты позволяешь ей, – возмущенно начал брат Виктус, но закончить не успел – Клаудия сняла с плеча флягу и открыла крышку. Приторно-тягучий запах горных трав разлился в воздухе.

– Отведай, святой отец, – улыбнулась девушка, протягивая монаху фляжку. – Сама собирала. Усталость как рукой снимет. Да и, – она подмигнула, – голова наутро болеть не будет.