Черная тропа

Инна чесала и царапала рану, опоясывающую лодыжку. Мясо застревало у нее под ногтями.

Сон как рукой сняло. Маури слышал биение собственного сердца. Спокойствие, только спокойствие! Нет, это невозможно, он больше этого не вынесет, нужно вставать. Маури включил свет, скинул одеяло, словно оно было его врагом, спустил ноги с кровати и поднялся. Не думать об Инне. Ее нет. Осталась Регла. Эбба и мальчики. «Каллис Майнинг».

Конечно, с психикой у него не в порядке. Он попытался думать о сыновьях, но это не получалось. Их королевские имена звучали чуждо и нелепо: Карл и Магнус.

Когда они были маленькие, то лежали себе спокойно в своих дорогих колясках. Он всегда был в разъездах. Никогда не скучал по ним. Во всяком случае, он не мог сейчас этого вспомнить.

В этот момент из мансарды, расположенной прямо над ним, раздался глухой удар. А затем еще один.

«Эстер, — подумал он. — Опять взялась за свои гантели».

Боже мой, такое ощущение, что сейчас потолок упадет ему на голову.

Эстер привела в их жизнь Инна.

— У тебя есть сестра, — сказала она.

Они сидят в VIP-салоне в аэропорту Копенгагена в ожидании рейса на Ванкувер. За окном почти лето, хотя пока еще дуют холодные ветра. Менее чем через год Инны не станет.

— У меня три сестры, — холодно отвечает Маури, показывая, что эта тема его мало интересует.

Ему не хочется думать о сестрах. Старшая из них родилась, когда ему было девять лет. В годовалом возрасте социальная служба изъяла ее и направила на воспитание в другую семью. С ним самим это произошло год спустя.

Он старается не вспоминать о тех годах детства, проведенных в высотных точечных домах на окраине Кируны, где социальная служба предоставляла квартиры людям, которые не могли сами заключить контракт о найме жилья. Резкие голоса, ссоры и драки всегда звучали за стеной, но никто никогда не звонил в полицию. Надписи на стенах подъезда также никто никогда не отмывал. На этих домах лежал налет безнадежности.

И есть воспоминания, к которым он не хочет возвращаться. Детский плач — она стоит в детской кроватке. Маури, которому десять лет, хватает куртку и захлопывает за собой дверь. Он больше не в состоянии слышать ее плач. Ее крик проникает через дверь, преследует его вниз по лестнице. Звук его шагов отскакивает от бетонных стен. Сосед слушает Рода Стюарта. Из мусоропровода доносится сладковатый запах плесени. Мама не появлялась уже два дня, и он больше не в состоянии возиться с малышкой. И смесь давно кончилась.

Средняя сестра моложе его на пятнадцать лет. Она родилась, когда Маури уже жил в приемной семье. Их мать полтора года пыталась сама воспитывать девочку при поддержке социальной службы. Затем состояние ухудшилось, ее положили в больницу, а среднюю сестру также отправили в приемную семью.

Своих сестер Маури встретил на похоронах матери. Он один полетел в Кируну, не захотел брать с собой Эббу и сыновей. А Инна и Дидди не предложили его сопровождать.

На похороны пришли он и две сестры, пастор и главный врач больницы.

«Погода на удивление подходящая», — подумал Маури, стоя у гроба. Дождь обрушивался с неба, как холодные серые цепи. Вода прокладывала себе путь по поверхности, создав дельту из ручейков, понесла с собой в могилу землю и мелкие камешки. Как жидкий коричневый суп в отверстии в земле. Сестры мерзли, стоя в своих наспех подобранных траурных нарядах. Черные юбки и блузки у них нашлись, но покупать пальто было бы слишком затратно — на одной было темно-синее, другая стояла вообще без пальто. Маури отдал им свой зонтик, не заботясь о том, что костюм от Зегна будет безнадежно испорчен дождем. Пастор с книгой псалмов в одной руке и зонтиком в другой весь дрожал от холода. Но он произнес очень трогательную речь, довольно откровенно сказав о том, как тяжело, когда человек не справляется с главной обязанностью в жизни — воспитанием собственных детей. Затем последовали слова о «неизбежной кончине» и «пути к примирению».

Сестры плакали под дождем, а Маури недоумевал, о чем они плачут.

По пути к машинам на них обрушился град. Пастор побежал вперед, прижимая книгу псалмов к груди. Сестры крепко обнялись, чтобы спрятаться под зонтиком Маури. Град прорывал листья деревьев.

«Это мама, — подумал Маури, борясь с внутренним чувством паники. — Она никогда не умрет. Бьет и ранит. Что делать? Пригрозить небу сжатым кулаком?»

После похорон он пригласил их на обед. Сестры показывали фотографии своих детей, восхищались цветами, которые он положил на гроб. Маури чувствовал себя не в своей тарелке. Они расспрашивали его о семье, но он отвечал односложно.

Маури все время мучили те черточки в их внешности, которые напоминали об их общей матери. Даже то, как они двигались, напоминало о ней. Каждый кивок головой. У старшей из сестер была странная манера то и дело вдруг сощуриться, глядя на него. Каждый раз он ощущал приступ необъяснимого ужаса.

Под конец речь зашла об Эстер.

— Ты знаешь, что у нас есть еще одна сестра? — спросила средняя.