Черная вдова. Ученица Аль Капоне

– Потому, что женщины понятия не имеют о дружбе и долге. Я сделал то, что был должен, отомстил за друга. Его зарезали в плену, я нашел того, кто это сделал. Вот так. Вернулся домой, в запой упал на два месяца, чуть со службы не поперли. Когда опомнился – ужаснулся, на что стал похож – заросшее животное с мутным взглядом, плохо соображающее, что делать дальше, как жить… Сдался в госпиталь, из запоя вышел, нервы подлечил. И снова воюю.

Коваль молчала. Кошмар какой – так буднично рассказывает, что грохнул человека… Верно говорят, что у военных меняется восприятие жизни, отношение к смерти, к своей и, особенно, к чужой. Словно поймав ее мысль, Федор вздохнул:

– Убить человека легко, Маринка. Гораздо сложнее убить собаку, курицу… А человека – легко…

– Я это знаю, Федя. В моих руках постоянно чьи-то жизни. Один неверный жест, чуть больший нажим на скальпель – и все.

– Если ты понимаешь, что жизнь бесценна, то почему позволяешь какому-то ублюдку играть со своей? – жестко спросил Федор.

– Не надо, пожалуйста! Я не хочу больше это обсуждать.

– Надо! – отрезал он. – Я не позволю тебе делать этого, никогда, слышишь? С этой минуты я буду рядом с тобой, днем и ночью. И никто не посмеет коснуться тебя даже пальцем.

– Приступ жалости или угрызения совести? Не нуждаюсь! – Марина надменно вскинула голову и смерила непрошенного защитника взглядом.

– Глупая ты, – улыбнулся он. – При чем тут жалость? Тебе не приходило в голову, что я мог влюбиться?

– Ну, ты сказал! В меня, что ли?! В меня? Ты мазохист или просто чокнутый?

Марина искренне хохотала, не допуская даже мысли о том, что это все может быть всерьез. Нисевич давно убедил ее в том, что она не может вызвать у мужчины ничего, кроме животной страсти и похоти.

– Смейся! Это лучше, чем плакать.

Федор положил руки на ее плечи и подтолкнул к двери:

– Поедем гулять, успеем наговориться – вся жизнь впереди.

За руль Марина села сама, хотя Федор возражал сначала. Выехав из города на трассу, она поддала газу, собираясь показать ему, кроме лихой езды, свое любимое место прогулок – большую поляну среди леса, километрах в двадцати от дороги. Федор курил, приоткрыв окно, думал о чем-то. Марина включила кассету с блатным шансоном – в машине всегда только такую музыку и слушала. Блатные песни расслабляли. Волошин хмыкнул, но ничего не сказал.

– Тормози уже, хватит кататься, – велел он через какое-то время, положив свою руку поверх ее, сжимавшей руль.

– А мы и так приехали.

Выпустив Клауса, Коваль размяла ноги, потянулась всем телом. Светило яркое солнце, земля была укрыта желтыми листьями, по ним носился ошалевший от счастья пес. Из багажника Марина достала его любимую игрушку – резиновую милицейскую дубинку. Федор забрал ее и закинул подальше. Клаус радостно залаял и бросился искать, а они, обнявшись, побрели следом.

– Маринка, вот ты спросила, как выглядишь, а я думаю – а я-то как? Форменный альфонс! Запал на обеспеченную одинокую девушку, да еще и в любовники навязываюсь! – выдал вдруг Федор.

Ей стало смешно, об этом она как-то не подумала.

– И правда! – притворно ужаснулась Марина, слегка отстраняясь, вроде бы в испуге. – Одна проблема у тебя – я недостаточно стара, чтобы быстренько умереть, завещав тебе все, что есть. Вся надежда на то, что меня грохнет любовник во время очередного полового эксперимента!

– Не шути этим, прошу тебя! – Федор крепко прижал ее к себе, и больше Коваль не поднимала эту тему, чувствуя, что ему неприятно.

Возвращаясь через час к машине, они услышали злобный лай Клауса. Марина засвистела, но пес не перестал. Выбравшись из-за деревьев, они с Федором увидели два здоровых «Рэндж Ровера», блокировавших ее джип впереди и сзади. Возле одного из них стоял огромный, бритый наголо амбал в кожаной куртке, на него-то и брехал Клаус. У Коваль все похолодело – это были братки Мастифа. Амбал отделился от машины, приближаясь:

– День добрый, Марина Викторовна! Еле отыскали вас.

– Что надо? – не совсем любезно поинтересовалась Марина, заранее зная ответ.

– У Мастифа приболел племянник, он просит вас посмотреть его. Поехали.

– Куда? – напрягся Федор, не выпуская ее руку.

– Феденька, не волнуйся, пожалуйста, – заговорила Марина, заглядывая в серые глаза. – Это… по работе, ненадолго, правда! Отвези собаку домой и дождись меня, если не трудно. Я очень тебя прошу! Мне, действительно, нужно ехать.

Она сунула ему ключи от джипа и от квартиры, поцеловала в плотно сжатые губы и пошла к «Рэндж Роверу». Рядом с ней на сиденье приземлился амбал, хлопнул дверкой.

– Погнали, Череп!

Череп, высокий темноволосый парень со зверской физиономией, изуродованной шрамом через левую щеку, повернулся к пассажирке:

– Здравствуйте, Марина Викторовна! Как всегда прекрасны!

Коваль не удостоила его ответом. Машины рванули с места, набирая скорость.

– Что, это так срочно? – недовольно осведомилась Марина, закуривая.

– А что, помешали? – хохотнул амбал. – Мужик какой-то новый, а, Марина Викторовна? Как в койке-то, порядок? А то, может, на меня сменяете? Я бы со всей страстью…