Черная вдова. Ученица Аль Капоне

Она со стоном села, натянув простынь на грудь. Что же за наказание, вот дотошный разведчик – подай сюда всю информацию немедленно, и никак не улизнешь!

– Сигареты неси тогда, они в сумке.

Закурив, она честно выложила все о своем визите к Мастифу.

– А самое забавное то, кем он заменил меня, – подытожила Коваль, глядя на тлеющую сигарету в тонких пальцах. – Нисевичем моим!

– Твоим? – недобро усмехнулся Федор. – Что значит – твоим?

– Неудачно выразилась – моим бывшим любовником. Так лучше?

– Лучше. Дальше что?

– Да ничего, – пожала она плечами. – Мальчики Мастифа тренируют на нем силу удара, а он их за это лечит. Еще ему раздробили колено на долгую память обо мне. А Мастиф предложил и мне что-нибудь в том же духе с ним сотворить, представляешь? Марать руки об это животное?! Ну, уж нет! По-моему, старичок был разочарован моим отказом. А ты, дорогой, конечно же, решил, что я рванула с кем-то перепихнуться на скорую руку?

– А что я должен был решить, не застав тебя дома и узнав от консъержа, что за тобой заехали бугаи на зеленом джипе? Ясно, что не по грибы поехала.

– Да я из-под тебя еле живая выбираюсь, куда еще-то? – удивилась Марина, ложась на живот, и Федор захохотал.

– Хочешь, я научу тебя курить кальян? – спросил он внезапно. – По настоящему, с травой…

– Хочу! – не задумываясь, согласилась она. – А где ты траву-то возьмешь?

– Чтобы разведчик такую мелочь не добыл? Скажешь тоже!

Кальян стоял в зале как украшение – его подарил больной в знак признательности – но по прямому назначению никогда прежде не использовался. Пару раз Марина, конечно, заряжала его специальным ароматическим табаком, чтобы побаловаться в компании, но не более того.

Федор зарядил траву и протянул Марине мундштук:

– Попробуй.

Она неумело затянулась, закашлялась. Отобрав мундштук, он сам затянулся, а потом, прижав свои губы к ее губам, выдохнул дым ей в рот.

Марина улетела почти в ту же секунду – ощущение было потрясающее, тело стало странно легким, невесомым. И сразу захотелось мужской ласки, вот прямо сейчас, здесь, немедленно… И, разумеется, она получила желаемое в полной мере, а по-другому Волошин не умел.

Они не могли прожить ни минуты друг без друга, сходили с ума, не слыша хотя бы голоса по телефону. Марина привыкла засыпать и просыпаться в его объятиях, привыкла смотреть, как он бреется по утрам, как курит, привыкла ждать его по вечерам. Она уже не мыслила своей жизни отдельно от Федора, без него. Видно, это была любовь…

Поэтому через несколько месяцев, держа в руках карту поступившего пациента со знакомой фамилией, она не поверила, отказывалась поверить в то, что это происходит с ней… Это не он, это просто совпадение, думала она, глядя на красную наклейку в углу – реанимация.

– Что с вами, Марина Викторовна? – спросил Гринев, видя, как заливается бледностью ее красивое, надменное лицо.

– Нет… ничего… – пробормотала Коваль, все еще пытаясь сохранить спокойствие. – Кто принимал больного в реанимацию?

– Арбузов.

Она выскочила из ординаторской и побежала в перевязочную. Сестра Аня чуть в обморок не упала, когда заведующая ворвалась в ее стерильные владения без маски и колпака, заорав с порога:

– Виталий Сергеевич, что с больным в реанимации?!

Арбузов от неожиданности уронил на пол зажим:

– Что случилось?

– Я задала вопрос! – заорала Коваль еще громче, уже не в состоянии контролировать себя.

Арбузов, схватив ее за локоть, бесцеремонно выволок из перевязочной.

– Что вы позволяете себе, Марина Викторовна? – раздраженно спросил он. – Я работаю, а вы врываетесь и орете на меня, как будто я проштрафившийся пацан!

Марина смутилась – доктор был абсолютно прав, он перешла все границы, но иначе сейчас просто не могла.

– Извините. Но мне срочно нужна информация об этом больном. Уделите мне пять минут и можете продолжать.

Она взяла его под руку и повела к себе в кабинет. Там, нервно выдернув из пачки сигарету, закурила и уставилась на сердитого Арбузова.

– Ну?

– Что – ну? – пожал тот плечами. – Там дело швах. У него три пулевых в грудь. Да и проникающее ранение черепа… Самое странное, что он в сознании все время. Сильный мужик.

– А прогноз? – задохнулась Коваль, роняя сигарету на пол и даже не замечая этого.

– Ну, вы же врач, Марина Викторовна, какой прогноз? Пойдете перевязывать, сами все поймете.

– Спасибо, можете идти.

Когда за Арбузовым закрылась дверь, Марина закусила собственные пальцы, чтобы не взвыть во весь голос от ужаса и боли, которые сжали сердце тисками. Шагая вместе с Аней в реанимацию, она изо всех сил пыталась «держать лицо», чтобы сестричка не догадалась, как ей плохо и страшно.

В палате, где лежал Федор, было прохладно и тихо, только аппараты подавали сигналы, да попискивал кардиомонитор. Волошин лежал весь в бинтах, повязка на голове уже пропиталась кровью. Коваль постояла минуту, собираясь с силами, потом кивнула Ане, та подала ножницы. К Марине вернулось самообладание – перед ней был больной, которому она обязана помочь, хотя и видит уже, что только продлевает мучения, прикасаясь к ранам. Закончив, она велела Ане идти в отделение, и девушка удивилась:

– А вы?