Черная ведьма в академии драконов

В Гарда полетело проклятие. Блокировать его никто не успевал, а вот перетянуть… Я послала луч, но Вронг, стоявший чуть ближе, опередил меня. Чернословие легло на него.

Мне тоже пришлось отвлечься от боя двух темных по более прозаической причине: нас тоже пытались убить.

Икстли, не сговариваясь, ударили классической парой: один – щит, второй – аркан, взяв на себя двоих.

Мне достался третий.

Урилл в одиночку атаковал слаженную пару темных. И как атаковал! Мастерски. Даже боевой архимаг не мог бы лучше. Отринув щиты, алхимик извернулся змеей, уходя от летевших в него сгустков мрака, и ударил сложнейшим арканом Χориса. Его заклинание десятого уровня смело щиты и буквально впечатало обоих темных в скалу, размазав по ней тонким слоем.

Вронг лежал на земле, слепо таращась в небо. Мда, проклятие живого мертвеца, когда падаешь замертво не в силах пошевелиться, а твое тело скручивает дикая боль – та ещё «радость».

Я же, наплевав на то, что вроде как специализируюсь по щитам, атаковала в лучших традициях темной магии, но светом. Когда в моего противника полетел классический стилет тьмы, наполненный белой энергией, он просто растерялся, поскольку блокировать его темным же заслоном не вышло, а другой он поставить уже не успел. За что и поплатился отсеченной по локоть рукой.

В пылу боя в какой-то миг я повернула голову в сторону Гарда и увидела, как он падает. Но перед этим мой чернокнижник успел. Успел потоком своей силы столкнуть Рашгарда в пропасть. Я развернулась, чтобы бежать к пепельному, когда реальность дрогнула.

Арена определила победителя. Урилл держал в руках последний кристалл.

Из команды темных выжили трое: пара, которую изрядно потрепали Икстли и мой уже однорукий противник.

Α вот Гард… Он умирал. Это поняли все.

Взревели трубы, в небе расцвёл фейерверк, трибуны ликовали, темный владыка испепелял лежащего на песке Бьерка взглядом.

Стена огня, что до этого огораживала круг, опустилась. Кто-то выбежал на арену, хватая за руки Икстли, Урилла, унося Вариша… А я… Не помню, как оказалась рядом с Гардом на коленях. И все держала его за руку, не отпускала.

В голове было пусто. Совсем. Единственное, что я сейчас точно знала, что нельзя размыкать пальцев. Браслет на моей руке нагрелся. Только тут я увидела, что на запястье моего чернокнижника – точно такой же обруч.

– Вивьен, его не вернуть, – на мое плечо легла рука.

Вскинула голову. Рядом со мной стоял Урилл. Откинутая косая челка сейчас не скрывала шрама. Точеный профиль с прямым, чуть длинным носом, высокие скулы… Он не было похож на императора, но был его сыном.

Мальчишка из трущоб, сирота. Именно он – бастард.

Не Икстли, унаследовавший феникса от своего отца, не Хариш, лежавший сейчас недвижимым, ни Гард. Иначе лицо императора не сияло бы сейчас радостью. Владыка светлых буквально лучился радостью.

– Ваше будущее величество… – выговорила я почти беззвучно, так чтобы услышал только Урилл.

Он вздрогнул, и черты его лица на миг изменились. Проступила жесткая складка у губ, вертикальная морщина меж бровей, тяжелый взгляд.

– Ты знала?

– Догадалась, – я сглотнула. По щекам текли слезы.

– Значит, зря мы пятеро от тебя это скрывали… – тихо произнёс Мейнс и повторил: – Ви, отпусти Гарда. Пусть его душа уйдет спокойно за грань. Εе уже никто не выпьет.

– Не отпущу его. Даже если нас обоих сейчас повезут на костер.

Мои последние слова, сказанные чуть громче, долетели до острого и чуткого уха подошедшего наставника.

– Костер – слишком суровое наказание для победителей. Тюремный лазарет до выяснения причин.

– Гарда к сумеречным стражам?

– Не Гарда. Ви, ты не поняла. Тебя. Посмотри на себя. Ты сильно ранена, резерв на нуле… Бьерк мертв. У него даже ауры нет. Он ее всю сжег.

Я лишь упрямо сжала руку моего чернокнижника.

Полуэльф все понял без слов. И меня, так и не разомкнувшую пальцев, повели, а его – понесли рядом со мною. И мне было все равно куда.

* * *

За зарешеченным окном в черном небе расцветали розы фейерверка. Столица праздновала. Столица ликовала. А я смотрела опустевшим взглядом и лишь сжимала пальцы. Рука Γарда была едва теплой. И все твердили, что он умер. Что нити души и тела разорваны, и ауры вокруг тела уже нет… Но я верила.

До того момента, пока душа полностью не покинет пепельного и не шагнет за грань, я буду верить.

Комната лазарета, куда нас определили, больше походила не на тюрьму, а на кабинет практикующего мага жизни: кровать, белые стены, серый пол, тумба, стул, на котором я собственно и сидела, и зарешеченное окно.

Она прилетела ровно в полночь. Каркнула, прошла между прутьев и присела на подоконник. А потом оттолкнулась лапами, и на пол ступила уже в сером балахоне. Перекинула косу из одной костлявой руки в другую.

– Отпусти его, ведьма. Душу твоего мужа уже давно ждут у нас. Видишь, даже лично за ним пришла. Такой чести не многие удостаиваются.

– Тогда и меня бери с собой.

– Тебя еще рано.

– Нет.

– У тебя все равно не хватит сил, чтобы его удержать. День. Два. Седьмица… Не больше, – оскалилась Смерть.