Черная война

– Русский попал не в какой-то лагерь, а именно в шталаг четыре «в». Никого из тех, кто контактировал с ним напрямую, сейчас нет в живых. Только два офицера – эти, со станции, – видели его мельком. Да и то у Кройцера сложилось впечатление, что освобождение пленных было для Леонова второстепенной задачей. А основная цель заключалась в том, чтобы мы приехали за ним.

– Нелогично. Он мог не суметь убежать. Мог погибнуть на станции. Его могла застрелить охрана шталага. Да мало ли еще где он мог свернуть шею? Обоснуй.

– А зачем ему тогда выходить к начальнику шталага? И представляться полным званием? Он не был уверен в том, что мы столь тщательно анализируем списки пленных. И не хотел допускать случайностей. Ему надо было как-то выделиться среди основной массы пленных русских.

– Допустим. Как он попал к нам, мы выяснили. И что теперь?

– Я распорядился об организации тщательного прочесывания леса. Попросил помощи у вермахта. Вместе мы сумеем обложить его в лесу. Навряд ли русский сумел далеко уйти. Жаль, что проводник так и не прибыл, но как только у меня будет разыскная собака…

– Не будет, Генрих. Он к тебе не приедет.

– Почему?!

– Я отменил твой запрос.

– Но почему?

– Подумай.

– Не знаю.

– Вот потому-то ты и сидишь в своем лесу, а я – в Берлине! Сколько лет мы знаем друг друга?

– Семь.

– Именно! И начинали мы с тобой практически вместе. С одного и того же. И в управление привел тебя я! Но я сижу здесь, – хозяин кабинета обвел руками по сторонам, – а ты – в лесу! Потому, дорогой друг, что ты не видишь дальше своего носа!

– Но…

– Ну, хорошо. Ты получил войска, собак, прочесал лес. Что в итоге?

– Мы его поймаем.

– Вы получите его труп! Такие люди живыми в плен не попадают!

– Но он уже один раз попал!

– Да? Как ты только что сказал, он пришел туда сам.

– Но это еще надо проверить.

– Вот и проверяй. Потом. Кто ж тебе до этого мешал? Кстати, а эта ориентировка русских? Ну, по розыску Леонова? С ней разобрались?

– Русский сказал Кройцеру, что это накладка.

– Что?

– Ошибка. Неправильное взаимодействие спецслужб.

– Генрих, на фронте русские умудряются делать неслыханные промахи. Но в действиях их разведки пока что никто таких ляпов не замечал. Это умные и опасные противники. Не надо их недооценивать.

– Тогда я и не знаю, что сказать.

– Да… Вот и надейся на подчиненных. Мне предстоит идти на доклад к рейхсфюреру. И что я должен буду ему говорить?

– Пойманный русский дал бы ответы на все вопросы.

– Ну, так давай его сюда! Нет? Что будем докладывать рейхсфюреру?

– Не знаю.

– Ты личность Леонова анализировал? Исходя из той информации, которая у нас есть на данный момент?

– Да.

– И что получилось?

– Хорошо подготовленный диверсант. Физически развит, тренирован, несмотря на приличный для диверсанта возраст. Обладает навыками получения информации у оппонента. Чем-то это напоминает английскую методику перекрестного допроса. Но у нас мало информации, чтобы проанализировать. Да об англичанах мы имеем только отрывочные знания. Хотя что-то похожее есть, несомненно!

– Добавь к этому несомненные способности командира. Суметь организовать за пару часов из полуживых пленных почти два батальона боеспособной пехоты не каждому дано! Я очень внимательно прочитал рапорт этих железнодорожников. Надо уметь читать между строк, Генрих!

– Эти тыловые крысы!

– Ты тоже не фронтовик.

– Но в своем рапорте комендант свалил всю вину на нас! Мол, оставшиеся без руководства пленные запаниковали и…

– Выбили почти всю охрану, захватив при этом танк и бронемашину. Как-то это не очень похоже на панику, ты не находишь?

– Но валить все на нас?!

– Интересы рейха, Генрих, безусловно, пользуются высшим приоритетом. Но заботы о своем благополучии они не исключают. Навряд ли этим железнодорожникам хочется подставлять задницу нашим коллегам из четвертого управления. А для этого все средства хороши.

– Но ведь русский сам говорил Кройцеру, что…

– Это где-то зафиксировано? Есть документ? Живой свидетель? Кто-то может это подтвердить?

– Нет.

Штандартенфюрер развел руками.

– И что прикажешь мне делать?

– Не знаю…

– Подытожим. Мы имеем хорошо подготовленного диверсанта, обладающего серьезным оперативным мастерством, немолодого, совершенно нам неизвестного ранее. С нестандартной манерой ведения допроса. Так?

– Так.

– Ответь мне, Генрих, где у красных готовят таких специалистов? И, главное, зачем?

– НКВД?

– Нет. Некоторые из вышеперечисленных качеств диверсанту не нужны. Они избыточны. Иголка под ноготь – вот это манера допроса диверсантов. А вот словесные баталии – это уже по другому ведомству. К сожалению, дураков в НКВД не так много, как нам с тобою бы хотелось.

– Но это может быть и другое ведомство.

– Какое? Армейская разведка? То же самое. Таких специалистов они не готовят. Генрих, напряги ум! Он же у тебя есть! Все, что для этого нужно, – проанализировать уже имеющиеся данные! Среди всего этого есть, по крайней мере, один факт, который все ставит на место!

– Ориентировка НКВД?

– Ну наконец-то! Да, это то самое «лишнее» звено.

– И что же оно обозначает?

– Это «приглашение к танцу», Генрих!