Черная волна

Он заставил себя взглянуть снова — и на этот раз увидел кое-что еще. Внизу, под шевелящимся ковром личинок, покрытое влажной желеобразной массой… Нечто, состоящее из костяного панциря и мягкой, как тесто, плоти, свернутое в кольцо, чудовищно раздутое.

— Тиранидский зоантроп, — произнес глубокий низкий голос, — во всяком случае, сначала это было именно им — пока я не выловил его, не сплавил его плоть с образцом тканей пожирателей биологической материи; изменил его, дабы он лучше служил моим целям. Так что теперь это создание, можно сказать, стало чем-то бульшим и меньшим, чем было до того.

Голос был знаком Рафену. Он знал — и ненавидел его.

Он вгляделся и увидел фигуру, шагнувшую в помещение через другую дверь в дальнем конце лаборатории. Высокий, как и любой воин Адептус Астартес, вошедший подавлял своим присутствием; от него исходила мрачная, злая сила — сила, делавшая его полной противоположностью благородным воителям, таким, как магистр Рафена — командор Данте. На человеке — хотя он уже очень давно утратил все права называться этим словом — красовался длинный, достающий до пола плащ. Жесткая, местами потрескавшаяся поверхность плаща была составлена из лоскутов человеческой кожи. Кровавый Ангел видел на полах плаща перекошенные беззвучным воплем лица Астартес, сшитые между собой — плоть, срезанную с тех, кто погиб от рук этого убийцы за тысячи лет до рождения Рафена. Плащ был задрапирован поверх тяжелого силового доспеха старинной модели "Максимус" — но древняя броня была переделана, изменена, превращена в нечто нечестивое. Когда-то сиявший золотом и царственным пурпуром, доспех приобрел тусклый темно-винный оттенок, керамитовый панцирь столько раз омывала пролитая кровь, что неровная поверхность брони словно потемнела от нее.

На спине у него, нарушая пропорции гигантской фигуры, торчала огромная медная конструкция — словно прицепившийся к жертве громадный хищный жук-скарабей. Клешней и когтей было не видно, они казались втянутыми и спрятанными — но наверху конструкции толстые, узловатые шланги и стеклянные колбы, украшенные черепами, неустанно работали, с влажным, хриплым бульканьем перекачивая темный, как смола, ихор. Одним широким, величественным шагом пришелец вышел на свет; космодесантник увидел жесткое лицо с глубоко посаженными глазами. Обрамлявшие лицо длинные, жесткие как проволока белые волосы подчеркивали выражение легкого, ленивого интереса:

— Что это тут у нас? — произнес он.

Этот человек, этот предатель когда-то путешествовал среди звезд и был воином из Легиона Детей Императора, но, как и другие из его покрывшего себя позором Легиона, они встали на сторону воителя-отступника Гора и приняли безумие Богов Хаоса. Некоторые утверждали, что он встал на этот путь еще раньше — до того, как воины Фулгрима нарушили клятвы верности Терре, он, будучи апотекарием, ставил эксперименты на своих братьях Астартес. Эти отвратительные эксперименты помогли ему освободиться от всех моральных норм — и вскоре он стал находить новые объекты, подвергая пыткам и ставя опыты на всех, кому не повезло попасть к нему в руки. Потом, уже когда Хорус потерпел поражение, а Фулгрим скрылся от преследователей в Оке Ужаса, этот порочный гений стал предателем во второй раз: он покинул пораженный порчей Легион Детей Императора, став отступником — и еще глубже погрузился в исследования тех жутких, извращенных возможностей, которые давало ему темное искусство перекраивания живой плоти. Свои безумные зверства он творил на тысячах миров.

Боль от паразита снова вспыхнула в груди Рафена, но он едва заметил ее: его ярость, казалось, вот-вот перехлестнет через несокрушимый вал самоконтроля. Если бы злоба, заключенная в словах, могла убивать, речи Рафена прошивали бы насквозь.

— Фабий Байл, — прорычал он, — во имя Бога-Императора, я называю тебя предателем!

— Само собой, ты называешь меня так, — невозмутимо ответил Байл, не обращая никакого внимания на волны чистейшей ненависти, исходившей от космодесантника, — ты и множество других. Это так утомительно.

— Иногда я надеюсь, что один из вас скажет хоть что-то иное, — он ухмыльнулся своим словам, показав зубы, бывшие серыми, как могильные камни, — после нескольких сотен веков я просто жажду, чтобы кто-то нарушил это однообразие.

Рафен сделал шаг в направлении контейнера со скальпелями, но Чейн, внезапно оказавшийся рядом, преградил ему путь, облизывая губы в предвкушении нового поединка. Кровь по-прежнему сочилась из раны у него на щеке. Астартес заметил, что позади него появился и встал в боевую стойку второй Новый Человек. Фабий пристально оглядел своего приспешника и кивнул головой.

— Ты сделал это с ним? Даже при этой пиявке, которая сидит в тебе? Какая стойкость!

— Я был бы вне себя от счастья, если б смог показать тебе, предатель, на что способен!

Чейн хихикнул — ему явно понравилась эта идея, но Байл покачал головой.

— Никаких поединков здесь. Не сегодня. — безумный ученый сделал шаг, подходя ближе. — По крайней мере, не сейчас. Сначала мне нужно получить ответ на мои вопросы.