Чёрная жемчужина Аира (СИ)

Но он не взял её за руку и даже не посмотрел в глаза. Он попрощался как-то сухо и торопливо и быстро ушёл, пожелав доброй ночи. А Летиция подумала, что, наверное, это и чувствуют светлячки, попадая в пламя. Этот ожог разочарования. Но ведь именно это и правильно. И Эдгар поступил очень благородно. Но сейчас ей казалось, что она ненавидит и его, и себя. Его за это благородство и силу воли, а себя за эту слабость и то, что она не в силах подавить свои желания.

Она поднялась к себе в комнату, заперла дверь на засов, упала на кровать и беззвучно заплакала.

Глава 30. Ритуал

Это было ошибкой — оставить Летицию здесь.

Но Эдгар не понимал этого в то утро, когда выторговал у судьбы два лишних дня, чтобы побыть с ней рядом. И когда Эветт кричала на него, называя безумцем, тоже не понимал. И когда Рене Обьер отговаривал его от этой затеи…

Он ведь просто хочет ей помочь, сделать как лучше. Всего лишь два дня, что в них такого? Они ему нужны, очень нужны, для того чтобы разобраться во всём.

Понял, что они были правы лишь тогда, когда стало слишком поздно. Когда Летиция вошла на веранду… Когда начала говорить... Он понял, что с каждым словом, с каждым взглядом он всё глубже тонет в пучине её очарования и собственного острого желания, чтобы так было всегда. Чтобы она сидела с ним за столом не только сегодня, а каждый вечер изо дня в день. Чтобы говорила и улыбалась ему, смущённо трогая рукой локон на плече…

И, глядя на Летицию, он понимал, что чувствует проклятое притяжение даже лёгкими, с наслаждением вдыхая отравленный воздух между ними, он чувствует его кожей, губами, пальцами, которые покалывает от желания дотронуться до неё.

Но самой адской пыткой было смотреть, как она испытывает то же самое, как она вся горит. Как дрожат её руки, как улыбка замирает в уголках губ и трепещут ресницы, и она гладит пальцами ножку бокала, пытаясь унять волнение, а он как безумец следит за этим движением и представляет так ярко, как эти пальцы вот так же касаются его щеки…

Смотреть и не иметь возможности сделать шаг навстречу.

Весь день он думал о том, как решить ситуацию с Лавалями. Вспоминал всех знакомых, перебирал варианты, где можно занять денег и откупиться от банка. Но, увы, ещё три недели назад всё было не так плохо, а сейчас ни один ростовщик в городе не ссудит ему даже сто экю.

И вот оно, его счастье, сидит напротив, а он бессилен что-либо сделать. И весь его план, вся его надежда — колдовство отца Джоэля и ритуал, который должен помочь и освободить их друг от друга.

К чёрту ритуал! Да он не хочет этой свободы! Не хочет обрывать эту связь…

Он хочет утонуть в ней и раствориться, ведь это притяжение взаимно. И он видит в глазах Летиции, что она испытывает те же самые чувства.

Какая же это пытка…

Шарль сегодня утром долго и упорно убеждал его отвезти Летицию в Альбервилль. Раз он против женитьбы Грегуара на ней, то пусть снимет ей дом на Высоком Валу. Как он сказал, с её нынешней репутацией, после всего, что о ней говорили в городе, после всего, что уже произошло, это будет вполне себе выход для них. И кто знает, как ещё с ней поступит Анри Бернар, когда вся эта история дойдёт до его ушей. Может, он и выставит её с плантации.

Конечно, в чём-то дядя был прав, и Летиции не стоило здесь находиться. Но, увы, Эдгар ничего не мог с собой поделать. Он, разумеется, мог просто попросить Рене отвезти её к деду, сказав, что они приплыли вместе из Альбервилля, и можно было сделать это прямо сегодня, прямо сейчас, или ещё вчера, но…

…но это было выше его сил. Он вырвал у судьбы эти два дня. Эту небольшую отсрочку, которая для него была так же ценна, как для любого приговорённого к казни лишние два дня жизни.

И он понимал, что это всё зелье, что это притяжение нужно просто преодолеть, дождаться ритуала и всё. Но стоило мыслям вернуться к Летиции, вспомнить, как она смотрела на него и смущалась, то краснея, то бледнея, вспомнить слёзы благодарности в её глазах, тонкие пальцы, сжимавшие чашку, её губы, и сила воли покидала Эдгара напрочь.