Черная жемчужина раздора

– Так я не себе приобрела, Ванечка, – пояснила старушка, – ко мне племянница приехала. Она такой кошмар в своей жизни устроила. Рита всегда была худенькой, как ты, Таня.

Я хихикнула, спасибо милой тете Ане за то, что считает меня стройняшкой.

– А теперь она сто двадцать кило весит, постоянно ест, в основном сладкое, жирное, – жаловалась тем временем Анна Григорьевна, – вот уж сбегала к доктору великому…

Иван Никифорович, который живет в одном доме с Киселевой много лет, прекрасно знает, что остановить говорливую соседку так же трудно, как притормозить бегущего бизона. Муж начал медленно отступать к подъезду и исчез за дверью. Димон и Валера последовали за ним. Через пару секунд Ирина Леонидовна, согнувшись, прошмыгнула за спиной бабули и исчезла в парадном.

– И этот, прости господи, доктор, – щебетала тетя Аня, – дал ей какое-то лекарство или укол всадил, я точно не знаю. Понимаешь, Танюша?

Вечер выдался хлопотный, поэтому я потеряла бдительность и честно ответила:

– Нет!

Едва изо рта вылетело короткое словечко, как я опомнилась и рассердилась на себя. Ну почему не удержала язык? Теперь соседка меня до Нового года не отпустит, расскажет о всех своих родственниках.

– Моя племянница Рита была красавицей, – плавно завела Анна Григорьевна, – вес у нее около семидесяти кило после рождения ребенка стабильно держался. Любо-дорого было посмотреть, и попа, и грудь у девочки на месте! Но она начиталась глупостей, зомбировали ей мозг статьи про то, что худеть надо. Зачем? Кости только собаки любят, а мужу подавай женушку сдобненькую, пышненькую, ласковую да здоровую…

Я медленно впадала в состояние гипнотического сна.

– Решила она усохнуть, – пела соседка, – поехала к идиоту, спросила: «Если я подпишусь на ваши отвары и схудну до состояния сушеного кузнечика, бюст тоже пропадет?»

Я покачивалась в такт словам Киселевой, а та повысила голос:

– Здорово спросила, да? Моя мама частенько говорила: «Не надо спрашивать у продавца, к лицу ли тебе платье, которое он продает. Торгаш запоет, что оно тебе и к шее, и к груди, и к спине, и к попе, и к ногам, ко всему подходит. Поверишь его словам, а дома померяешь и зарыдаешь, не платье, а мешок». Вот и Ритка моя попалась. Наобещал ей докторишка:

– От моих зелий грудь будет, как арбуз, талия осиной, задница бразильской. Замуж выйдете столько раз, сколько захотите, мужики ковром у ваших прекрасных ног лягут…

И что? Она к баламуту побежала и начала толстеть. Ой-ой-ой! Сто двадцать весы показывают, разносит ее как на дрожжах, на диване лежит, ни фига не делает, только ест-ест-ест.

С меня мигом слетел сон, я схватила бабулю за руку.

– Тетя Аня, где сейчас ваша племянница?

– В квартире у телика тухнет, а я в дежурный супермаркет за тортиком вафельным почапала, – сообщила старушка, – сестра моя, мать Маргариты, устала за дочерью ухаживать, та все из себя больную корчит, с работы ушла. Вероника попросила меня чадо свое постеречь, сама в санаторий собралась. Сестра у меня одна, жаль ее, вот я и согласилась, а теперь так утомилась! Ритка злой делается, если ей торт не дать. Прямо бабища Ягища настоящая! Орет! Сейчас в меня чашкой швырнула.

Анна Григорьевна шмыгнула носом.

– Разбилась кружечка, я чуть не заплакала. Красивая такая, я ее в нашем супермаркете купила неделю назад. Дорогая, почти две тысячи за нее отдала. Безобразие, столько денег на чашку тратить. Да на ней мой котик был нарисован! Рыженький!

Старушка горестно вздохнула. Я воспользовалась паузой.

– Тетя Аня, несправедливо получится, если вы пойдете за тортом. Его слопали мои собаки, значит, бежать в магазин надо Роки и Мози.

Соседка улыбнулась:

– В принципе верно. Но у бульдожек денег нет. И в супермаркет их не пустят.

– Тетя Аня, возвращайтесь домой, – попросила я, – ставьте чайник. Мози и Роки прекрасно справятся с задачей. Минут через пятнадцать они придут к вам с тортом и принесут свои извинения. На колени упадут.

– Хочется посмотреть на собак, которые умеют стоять на коленках, – рассмеялась старушка.

– Вы их скоро увидите, я быстро вернусь, – пообещала я и поспешила в магазин, очень надеясь на то, что кружечка с изображением рыжего кота там еще продается.

Спустя минут двадцать я позвонила в квартиру Киселевой, вошла в идеально чистую прихожую и сказала:

– Мози и Роки страдают от угрызений совести. Они стесняются прийти к вам, им очень стыдно. Попросили меня от их лица, то есть морды, вымолить у вас прощение. И вот!

Я протянула старушке пакет.

– Бульдожки взяли у нас в долг денег и возвращают вам тортик.

– Как они долг вернуть собираются? – засмеялась соседка, заглядывая в бумажную сумку. – Они не работают, денег не получают.

Я ответила:

– Будут пылесосить, гладить, стирать.

– Ой! – воскликнула Анна Григорьевна. – Кружечка! И тарелочки с рыжим котиком!

– Мози и Роки сообщили, что в магазине набор купили, – сказала я, – им очень стыдно.