Черная звезда на счастье

Был ли его вопрос бестактным? Возможно. Цесин вздохнул. По правде, он, конечно, не являлся гением общения. Многие считали его угрюмым и нелюдимым – но сам он знал, что бывает неловок в дружеской беседе, и проще сузить круг знакомых, чем постоянно натыкаться на чьи-то обиды. У него была пара друзей, которые давно привыкли к его характеру и прямым вопросам, а остальные его не волновали. Вот, разве что, только девушки…

Цесин не помнил, когда перестал верить во взаимную любовь. Он всегда знал, что не красавец, но ему не нужно было внимание десятков женщин – в юности интересовала лишь одна. Он был влюблен много лет, со школы. А она просто дружила с ним. Однажды он решил, что проблема лишь в то, что она не знает о его чувствах – но день, когда он решил признаться ей, стал катастрофой, и их дружба была разрушена. А через год она вышла замуж за другого.

И тогда до него постепенно начало доходить – все то, на что раньше он не обращал внимание, словно зачарованный своей единственной любовью и надеждой. Все девичьи шепотки и косые взгляды в его сторону – далеко не флиртующие, а просто насмешливые. Сначала в средней школе, потом – в высшей. А позже на него также стали смотреть студентки, которые с удовольствием флиртовали с другими преподавателями. Удивительно, но даже его крылья не вызывали в них ни малейшего энтузиазма. Как и его награды за исследования по истории горианского языка. Как и звание профессора, которое он получил в тридцать пять, став самым молодым обладателем этого ученого звания за всю историю.

Цесин не заметил, как стал желчным, язвительным. Он обладал достаточной самокритичностью, чтобы понимать, что мстит им. Ни одна красивая девушка в его классе не имела шанс получить высокой оценки, если только не пахала вдвое больше, чем другие. Он открыто издевался над ними на семинарах, нападая, словно коршун, на каждую, которая чего-то не доучила. Постепенно они перестали поднимать насмешливые глаза и начали его бояться. И его это устраивало. Главное, его секрет теперь был в безопасности от всех: что он сам их боится. Причем до смерти.

К юношам Цесин тоже не проявлял особой снисходительности – по правде, лень и бестолковость раздражали его во всех студентах, вне зависимости от их пола. Он заработал репутацию самого жесткого преподавателя в Высшей академии гуманитарных наук, самого безжалостного. Он мог отправить на пересдачу любого ученика – даже самого лучшего, которому просто не повезло с вопросом. «Если вы не знаете родного языка – что вы вообще можете знать?» - насмешливо осведомлялся он, едва кто-то начинал умолять и канючить. Женские слезы не вызывали у него ничего, кроме отвращения и злой насмешливой улыбки.

Иногда студенты мстили ему – рисовали карикатуры в учебных документах, выделяя крючковатый нос и дорисовывая клыки. Однажды такую страшную картинку сделали в виде плаката и вывесили над его столом, приписав «Демон образования». Цесин узнал, кто автор картинки, нарисовал аналогичную карикатуру на юношу и отправил ему по почте вместе с сообщением о дисциплинарном наказании в виде десяти дополнительных занятий по утрам. В том году карикатур больше не было.

Цесин во многом был именно таким, каким его считали: нелюдимым, не общительным. Он больше любил сидеть за своими исследованиями в тишине, чем проводить время в шумных дружеских компаниях. Иногда ему казалось, что даже шаггитерианки не хотят иметь с ним дело, хотя им, конечно, было все равно. Так или иначе, он редко обращался в дома удовольствий и никогда не приводил этих девушек в свою квартиру.

В его доме комната для слияний находилась лишь потому, что она там была запланирована изначально, а менять планировку у него не находилось ни времени, ни желания. Внезапно обнаружив, что кто-то заходит в нее, и убирает – неизвестно, зачем, Цесин удивился. Но он чувствовал, что не поэтому не может перестать думать о необычной уборщице – и не из-за ее крыльев – мало ли, всякое бывает. И, уж точно, не из-за ее страха – молодые красивые девушки теперь всегда его боялись. Дело было в ее глазах. Каких-то невероятных, потусторонних. И еще – ему показалось, что ей нужна была защита. Как той, другой девушке из его юности.

На следующее утро Микея обнаружила новую записку. «Возможно, мне стоит снова извиниться. Я не хотел вас обижать, это просто любопытство. Хотя бы назовите свое имя. Меня зовут Цесин эс-Эммар».

Брови Микеи поползли вверх. Так вот это кто. Ее сердце заколотилось. Она достала коммуникатор и нашла в базе его фото и электронный адрес. И, боясь передумать, написала сообщение: «Эсте, это ваша уборщица. Я получила две ваши записки, но мне нельзя с вами общаться. Я осужденная. И у меня будут неприятности. Умоляю, не жалуйтесь на меня - клянусь, я не воровка. Микея. P.S. Я училась по вашему учебнику – он был самый понятный, спасибо».