Черная звезда (СИ)

То, что пережили господин Хазым и госпожа Севинч было ужасно, но то, как они поступали со своими детьми, было еще ужаснее. Забросить трех детей ради призрака единственного мертвого – это было чудовищным, особенно учитывая, что двоих они произвели на свет уже страдая по их покойному Ягызу. Когда-то Мехмет считал любовь своей матери удушающей, но она была лучше равнодушия, которое господа Эгемены испытывали к своим живым детям, а у Синана не было даже любви его брата и сестры. Он был так одинок и несчастен, бедный маленький богатый мальчик, счастливый мальчик, мальчик, которому не приходилось ни бороться за свою жизнь, ни перебиваться с хлеба на воду, ни видеть, как одна за другой перед ним захлопывались раскрытые для других двери.

Для него и Хазан Чамкыран все двери были раскрыты нараспашку, и если Синана ему было жаль, то по отношению к Хазан он чувствовал, да, это следовало признать, быть честным перед самим собой, он чувствовал обиду и зависть. Он был ничем не хуже нее, не был тупее, не был ленивее, если бы он родился в богатой семье, он наверняка был бы на ее месте, он тоже учился бы в лучших школах и работал в важных фирмах, и потому его так задевало, как она презрительно отнеслась к нему, к его образованию, к его способностям, к его работе. Мехмет выполнял почти всю работу за Синана, выполнял ее лучше него, несмотря на высшее образование бедного маленького богатого мальчика, но Хазан до сих пор сомневалась, до сих пор каждый раз удивленно приподнимала брови, когда видела, что он справился, когда читала его анализ, когда с какой-то радостью поправляла его ошибки. В такие минуты он снова ее ненавидел, хотя и пытался себе напомнить, что не имеет права, не должен, не может испытывать такую злость, что у нее есть право сомневаться.

Мехмет подмигнул Эрдалу, который глянул на него из-за стекла своего офиса. Должность Эрдала была просто синекурой, «Эгемен Косметикс» в принципе не нуждалась в службе безопасности, но в последнее время Хазан нашла ему работу, не совсем уместную, если честно – наблюдать за господином Гекханом и его невестой. Мехмет был на самом деле согласен – Гекхан Эгемен произвел на него тягостное впечатление: истеричный, нервный, одержимый какой-то… Правда встретил он его в неудачный для господина Гекхана час, но… Мехмет не мог себе представить, как можно даже подумать поднять на своего отца руку.

Если бы у Мехмета был отец… Хоть какой-то, хоть самый плохой, лишь бы был жив.

Он подозревал, что мама была бы в порядке, если бы отец остался жив.

Эти потерянные и несчастные богатые девочки и мальчики даже не понимали, каким счастьем они обладали, не понимали и плевали в него.

Мехмет вздохнул, открывая компьютер. Уже по привычке он проверил, кто кроме него логинился в его ноутбук, но или Хазан и правда больше не лазила в его работу, или научилась лучше прятаться.

– Тут-тук! – Раздался звонкий голос, и Мехмет сдержал желание содрогнуться. Фарах. Она была милой девушкой, забавной, но твою же мать, какой же она была навязчивой. Ее интерес вовсе не казался Мехмету лестным – она гонялась за ним из спортивного интереса, словно за внушающей любопытство бабочкой, которую хочется поймать, разглядеть как следует, высушить, пришпилить иголкой в свою коллекцию, и погнаться за следующей, еще более яркой и интересной. Синан, посмеиваясь, предлагал просто сдаться наконец на ее милость и тем самым дождаться, чтобы она потеряла интерес, но это было слишком даже для такого случая.

Вбитая с детства матерью мысль сидела в голове: никакого блуда, никаких случайных связей. «Мы с твоим отцом обожали друг друга, и у меня никого не было после него». Да, Мехмет не был монахом, и у него случались истории, но все еще жила надежда, что однажды он встретит женщину, после которой не захочет даже посмотреть на другую. Женщину, которую он однажды приведет знакомиться с матерью, и мать, может быть, может даже сможет порадоваться за него.

Фарах нависла над ним, изучая через его плечо сайт, который просила посмотреть, и Мехмет даже не услышал, не увидел – почувствовал на себе чей-то взгляд. Хазан стояла у двери, глядя на них, и она насмешливо скривила губы, указывая глазами на Фарах, будто бы случайно положившую руку ему на плечо. Мехмет дернул уголком рта, отказываясь смеяться вместе с ней – ему совершенно не было смешно, поведение Фарах все больше и больше вызывало в нем даже не раздражение – ярость. Она не посмела бы так вести себя с другим сотрудником фирмы, с настоящим сотрудником, но он, мальчик на побегушках у Синана Эгемена, был ее законной добычей.

– Мехмет, – попросила Хазан, – Синан закончил анализ коммерческого предложения, которое отдала ему в понедельник?

«Синан закончил». Это значило, «закончил ли ты?». Она это понимала, Фарах это понимала, Синан это понимал.

– Он работает над этим.

Хазан твердо посмотрела ему в глаза.

– Вот пусть он, – она выделила последнее слово, – и работает. Фарах, – почти сердито сказала она. – Нам пора.