Чернее черного. Пепельный рассвет

ПТУРС на одном «мамонте» — вещь, естественно, убедительная. Я бы даже сказал — весьма убедительная. Только не в такой ситуации, когда ствол внушительного калибра смотрит на машину метров с двухсот. Даже если все наводчики танков резко ослепнут и окривеют, то и в таком случае, при стопроцентном везении, мы сможем расковырять только один танк. И все — перезарядить не дадут. Остальные танки могут даже не стрелять — гусеницами раздавят при желании. Хотя есть ведь и гранатометы… Ну да, с десяток их у нас имелся. И что? Пока достанем… выскочим из машин… Аккурат в свежеоткопанную разрывом снаряда могилу. Нет, не вариант. Не хочу.

Не имею права так подставлять людей. Они за мною к жизни потянулись, а я им что тут сейчас подсуну? Глупую смерть во имя… каких таких идеалов?

Но с другой стороны — танки не стреляют. Вообще не стреляют, ни из чего. И ГПЗ остановили предупредительной очередью. Это тоже что-то да обозначает. Знать бы — что? Кто это тут такой может быть?

Прикинем.

Танки.

Один Т-80.

Один Т-72.

Что там, на холме, стоит — отсюда не разобрать. Но уж точно не «Абрамсы» и не «Леопарды» — очертания башен округлые, а не как у этих громадин, угловатые. Т-55? А похоже… Что в тылу — не знаю. Но «Тифа» сюда навряд ли притащат.

Резюме — танки наши. В смысле — родные советские, а ныне — российские.

Но это еще не аргумент — в Чечне по нам тоже из родного оружия стреляли. И в других местах…

Кто там под броней — вот в чем вопрос!

И что этот заброневой сиделец от нас хочет…

Щелкаю клавишей микрофона.

И в динамике рации становится тихо.

Сейчас… от пары слов зависит вся наша судьба. Дам команду на прорыв — ударит ПТУРС, попрыгают в придорожные канавы гранатометчики. Зашипят движки реактивных гранат, и окутаются дымом подбитые танки.

В ответ выдохнут смерть стволы танковых пушек. Ударят спаренные пулеметы, свинцовой метлой выбивая пыль из кузовов наших машин. Огрызнутся огнем невидимые сейчас лесные стрелки. Брызнут выбитые пулями окна «мамонтов».

И прольется в дорожную пыль кровь.

Наша кровь.

А в лесу окрасятся красным листья кустов и густая трава. Разожмется бессильно чья-то рука, выпустив приклад автомата.

И все это зависит от одного моего слова.

Так что же мне сейчас говорить?

За спиной чувствую движение. Оборачиваюсь. Гадалка уже успела набросить на себя всю свою амуницию и теперь стоит у окна. Приоткрыла стекло и изучает лес в окуляр тепловизора. Ищет выход?

— Майор… слева от поваленной березы — человек. Правее нее, еще метров на двадцать, второй.

— Да я как-то и не думал, что здесь только танки. Должны и люди быть.

— Этих двоих я сниму. А ты уходи. Прямо в лес уходи, нет там больше никого.

— Ты что? А все остальные? Их же тут с пылью смешают в пять секунд!

— Уходи! Ты понял?! Я прикрою!

Подношу к лицу микрофон:

— Здесь Каа! Всем Удавам — огня не открывать! Занять позиции, но огня не открывать! Это приказ! Выполнять!

Качнулись машины — народ покидал транспорт.

Скрипнула зубами за моей спиной Галина. Чего же это она так? Спросонья не врубилась? Не похоже на нее… это же не мозг — компьютер какой-то! Интересно, а она всерьез собиралась вступить в бой с танками? Искоса бросаю взгляд в сторону Гадалки. Да… она явно не шутила…

Распахиваю дверь «мамонта» и, сжимая в руках полотенце, спрыгиваю на дорогу.

Шаг, еще шаг…

Поскрипывают под подошвами ботинок маленькие камешки. Трещат веточки, и шуршит трава. За спиною остались дорога и вытянувшиеся в колонну автомобили.

Где там человек у березы? Чувствую, как по телу шарит прицел невидимого стрелка. Чего уж тут целиться… одной короткой очередью можно меня срезать. Прямо как на стрельбище.

От машин я отошел уже метров на сто. Стою, не дойдя до опушки метров десять. Справа от дороги здесь поляна, причем весьма немаленькая. Лес не подступает вплотную к холму. Вот у самого его подножья и стоит сейчас наша колонна. Позиция для засады удобная — танки сверху могут лупить вниз, не опасаясь задеть своих. Под таким углом снаряды рикошета не дадут. Аналогично могут стрелять и танки в лесу — дальше склона холма снаряды не уйдут. Не лопух позицию для засады выбирал, не лопух…

От опушки леса отделяется фигура человека.

Ага!

Все-таки парламентер…

Он подходит ближе. Танковый комбинезон, шлем… Знаков различия не видно.

Делаю шаг вперед. Он тут хозяин, стало быть, представляться предстоит мне:

— Комендант Рудненского гарнизона майор Рыжов!

— Подполковник Васин!

— Что ж так невежливо встречаете, товарищ подполковник?

— Так у вас на капоте принадлежность не указана! И машины странные…

— Экспериментальная разработка, товарищ подполковник. Да и мало их у нас, всего несколько штук.

— «Газон» в основе?

— Он самый. Шестьдесят шестой.

— Похоже… Ну, что, майор, присядем? — кивает он в сторону. Там лежит здоровенное бревно. — В ногах правды нет!

— Но нет ее и выше!

— Грамотный, — усмехается Васин. — Это хорошо, быстрее друг друга поймем…

Он устраивается поудобнее, снимает шлемофон и кладет его рядом на бревно. Вытаскивает из кармана расческу и поправляет волосы.

— Рассказывай, майор, куда идете и что вообще у вас там происходит…

— Вам с самого начала или как?