Чернее черного

— Кончай нести чушь! — завыла Колетт. — На меня тебе плевать, правда?! Ты даже не понимаешь, как мне хреново! Гэвин завел роман с супермоделью!

Прошла неделя. Эл принимала таблетки. Ее сердце теперь билось медленно, бом, бом, свинцовым маятником в пустоте. Однако перемена не была неприятной — Эл стала чуть заторможенней, словно каждое ее действие и ощущение было теперь обдуманным, словно никто не управлял ею. Неудивительно, что Колетт так обозлилась, подумала она. Супермодель, вот как?

Она стояла у окна и смотрела на Адмирал-драйв. Одинокая машина бороздила детскую площадку, вспахивая грязь. Строители в какой-то момент залили ее асфальтом, но вскоре асфальт вздулся, пошли трещины, и соседи глазели на них, опершись на временный забор; неделю-другую спустя через щебенку пробились сорняки, и рабочие вернулись, чтобы раздолбать асфальт отбойными молотками, выкопать камни и оставить голую землю, как прежде.

Иногда соседи приставали к рабочим с вопросами, перекрикивая шум машин, но ответы всякий раз были разными. Местная пресса подозрительно молчала, и молчание это одни объясняли глупостью, а другие — подкупом. Время от времени снова всплывали слухи о горце. «Горец не уничтожишь, — утверждал Эван. — Особенно если это горец-мутант». Белых червей, однако, пока не видели, по крайней мере, никто в этом не признавался. Жители были сбиты с толку и чувствовали, что угодили в ловушку. Они не стремились привлекать внимание широкой общественности и тем не менее хотели подать на кого-нибудь в суд, полагая это своим неотъемлемым правом.

Эл заметила на детской площадке Марта. Он был в своей шапке каменщика и возник столь внезапно и относительно близко, что она на секунду поверила, будто он вылез из одного из потайных ходов, о которых судачили соседи.

— Как дела? — крикнул он.

— Неплохо.

Ее ноги шли одновременно во все стороны, но если шагнуть влево, а потом резко поменять курс, то вполне можно изловчиться и спуститься к нему вниз по холму.

— Ты здесь работаешь, Март?

— Меня поставили копать, — похвастался он. — Мы восстанавливаем, в этом суть и описание работы. У вас когда-нибудь было описание работы?

— Нет, у меня нет, — ответила она. — Я его составляю по ходу дела. И что вы восстанавливаете?

— Видите почву? — Он ткнул пальцем в кучу земли. — Эту мы вынимаем. А эту видите? — Он ткнул пальцем в другую кучу земли, на вид совершенно неотличимую. — А это то, что мы кладем взамен.

— И на кого ты работаешь?

Март словно испугался.

— По субподряду. Платят наличными.

— Где ты живешь?

— У Пинто. У него снова настелили пол.

— Так значит, вы избавились от крыс?

— Наконец-то. Пришел какой-то цыган с собакой.

— Цыган?

— Ну да. Цыган.

— Как его зовут?

— Он не сказал. Пинто познакомился с ним в баре.

Эл подумала, если человек всегда в радиусе трех футов от крысы — или двух? — что думают по этому поводу крысы? Они дрожат всю жизнь от страха? Рассказывают друг другу кошмарные истории о цыгане с терьером на поводке?

— А как там старый сарай? — спросил Март. Он как будто говорил о глупой юношеской выходке.

— Да особо не изменился.

— Я думал, может, переночую там как-нибудь. Если ваша подруга не слишком против.

— Она против, и слишком. Как и соседи. Они думают, ты беженец.

— Да ладно вам, миссис, — уговаривал Март. — Я просто на случай, если Пинто попросит, Март, сходи, прогуляйся. Поболтаем с вами, как прежде. А если вы раздобудете денег, я принесу ужин.

— Ты не забываешь принимать таблетки, Март?

— Когда как. Их надо принимать после еды. А я не всегда ем вовремя. Не то что когда жил в вашем сарае, и вы приносили мне поднос и напоминали о таблетках.

— Но ты же знаешь, это не могло продолжаться.

— Из-за вашей подруги.

Продолжу делать добрые дела, подумала она.

— Жди здесь, Март, — сказала она.

Эл пошла в дом и вытащила двадцатку из кошелька. Когда она вернулась, Март сидел на земле.

— Скоро трубы будут промывать, — сообщил Март. — Потому что все жалуются и беспокоятся.

— Лучше делай вид, что работаешь, — посоветовала она. — Не то тебя уволят.

— Парни ушли на обед, — объяснил Март. — А я не могу.

— Теперь можешь. — Она протянула ему банкноту.

Март уставился на нее. Эл решила, он сейчас скажет, но это же не обед. Она пояснила:

— Это символ обеда. Купи что захочешь.

— Но мне запрещено там появляться.

— Пусть приятели купят тебе поесть.

— Лучше бы вы приготовили мне обед.

— Возможно, но этому не бывать.

Она развернулась и побрела прочь. Я хочу сделать доброе дело. Но… Нечего ему тут болтаться. На пороге «Коллингвуда» она обернулась и посмотрела на него. Он снова сидел на куче свежевыкопанной земли, словно помощник могильщика. Можно всю жизнь пытаться привести Марта в порядок. Но незачем, да и бесполезно. Он словно разгадка неведомой тайны из обрывков и осколков прошлого, отголосков чужих фраз. Он как картина, у которой не знаешь где верх. Он — ходячая головоломка, которую нужно собрать из кусочков, но крышка-образец потеряна.

Эл закрывала парадную дверь, когда он позвал ее. Она вышла. Он вприпрыжку бежал к ней, зажав двадцатку в кулаке.