Чернее черного

— Неважно. Но вы сейчас одна, дорогая. — Эл простерла руки к залу. — Я вижу образы и ничего не могу с этим поделать. Брак я вижу как кольцо. Разлуку, развод — как сломанное кольцо. Трещина на кольце — трещина на сердце этой юной девушки.

По залу пронесся сочувственный ропот. Колетт спокойно кивнула, соглашаясь. Наташа сказала практически то же самое, когда держала ее обручальное кольцо своими ловкими накладными ногтями, точно пинцетом. Но Наташа была злобной маленькой шлюшкой, а женщина на сцене злобы не источала. Наташа намекнула, что Колетт слишком стара, чтобы приобрести новый опыт, а Элисон говорила так, словно у Колетт вся жизнь впереди. Она говорила так, словно ее чувства и мысли еще не поздно исправить; Колетт представила, как заскакивает в мастерскую и меняет сломанную молнию на новую, молнию, которая соединяет мысли с чувствами, скрепляет всю ее изнутри.

Так Колетт познакомилась с образной стороной жизни. Она осознала, что прежде не понимала и половины того, что ей говорили гадалки. Она могла с тем же успехом стоять посреди улицы в Брондсбери и рвать десятифунтовые банкноты. Когда они говорят тебе нечто, это нечто надо рассмотреть со всех сторон, его надо услышать, осмыслить, прочувствовать все психологические аспекты. Не противиться, но позволить достичь твоего сознания. Не надо задавать вопросы и пререкаться, не надо выколачивать из гадалки ее мнение; надо слушать внутренним слухом, и тогда сможешь принять все дословно, если сравнишь предсказание со своим внутренним ощущением. Элисон предлагала надежду, а надежда — это именно то, чего Колетт не хватало; надежду на спасение от кухонных ссор совместного жилища, от чужих лифчиков под подушкой, которые находишь, плюхнувшись после работы на диван с «Ивнинг стандард», — и от стонов трахающихся соседей на рассвете.

— Послушайте, — сказала Элисон. — Я вам вот что хочу сказать, не лейте слезы. На самом деле вы едва начали с этим мужчиной. Он не знал, что такое брак. Он не знал, как создать полноценные отношения. Он любил всякие электронные штучки, навороченные аудиосистемы, автомобили и все такое прочее, вот от чего он балдел, верно?

— О да, — пискнула Колетт. — Но разве не почти все мужчины таковы? — Она прикусила язык. — Извините. — сказала она.

— Почти все мужчины таковы? — мягко переспросила Эл. — Допустим. Однако вопрос в том, таков ли он? Правда ли, что в самые важные минуты вашей жизни он размышлял о спортивных сиденьях и аудиосистемах? Но знаете, дорогая, есть мужчина для вас. Мужчина, который войдет в вашу жизнь на долгие, долгие годы, — Она нахмурилась. — Должна добавить… о, ну знаете… «в радости и в горе» — но вы были замужем, милочка, так что прекрасно все это знаете.

Колетт глубоко вздохнула:

— Его имя начинается на «м»?

— Не подсказывайте мне, дорогая, — попросила Эл. — Он еще не с вами, но уже близко.

— Значит, я его еще не знаю?

— Пока нет.

Вот и прекрасно, подумала Колетт: она только что перебрала в уме всех знакомых мужчин.

— Я встречу его на работе?

Элисон закрыла глаза.

— Вроде того, — пообещала она.

Потом нахмурилась:

— Скорее благодаря, чем на работе. Благодаря работе, да, скажем так. Сначала вы будете в некотором роде коллегами, а потом сойдетесь ближе. У вас будет, как же это называется, длительный союз. Возможно, вам понадобится время, чтобы сблизиться. Он должен проникнуться к вам расположением. — Она хихикнула. — У него некоторые проблемы со вкусом в одежде, но, полагаю, вы быстро это исправите, дорогая. — Элисон улыбнулась публике. — Ей нужно лишь подождать, и она сама все увидит. Захватывающе, да?

— Еще как, — кивнула Колетт.

Она продолжала внутренний монолог. Еще как, да. У меня есть надежда, есть надежда. Мне поднимут зарплату — нет, не это. Я обзаведусь собственным жильем — нет, не это. Я должна, мне следует, я обязана найти новую работу, я должна встряхнуть свою жизнь и открыть новые возможности. Но что бы я ни делала, что-то произойдет. Я устала, устала заботиться о себе. Что-то произойдет без усилий с моей стороны.

Элисон показала еще кое-что в тот вечер в «Олене и подвязке». Она поведала унылого вида женщине, что та отправится в круиз. Согбенная дама немедленно выпрямилась и исполненным благоговением голосом призналась, что с утренней почтой получила брошюру с рекламой круизов, которую она заказала, потому что серебряная свадьба не за горами и она подумала, что настала пора вывезти семейное счастье куда-нибудь подальше острова Уайт.

— Что ж, должна вам сказать, — произнесла Элисон, — что вы отправитесь в этот круиз, о да, отправитесь. — (Колетт восхитилась тем, как Элисон распорядилась деньгами женщины.) — И еще кое-что: вы прекрасно проведете время. Повеселитесь от души.

Женщина шире расправила плечи.

— Спасибо, спасибо огромное. — Она вся светилась.

Колетт видела это, несмотря на то что сидела в четырех рядах от нее. Это укрепило ее в мысли, что можно заплатить десять фунтов за вход и получить взамен море надежды. Дешево по сравнению с тем, что она платила в Брондсбери и других местах.