Чернее некуда

— Нас все еще ожидает та публика из шатра. За вычетом тех, кому явно нечего было рассказать. И миссис Аллейн, — с некоторой неловкостью добавил Гибсон. — Ее мы, конечно, отпустили.

— Ее я и дома успею потрясти.

— И там… э-э… — еще более неловко продолжал Гибсон, — ну… в общем твой брат.

— Как! — воскликнул Аллейн. — Мой Джордж! Ты хочешь сказать, что Джордж так и сидит на своем толстом заду, дожидаясь, когда за него примутся свирепые полицейские?

— Ну… я…

— Миссис Аллейн и сэр Джордж, — мечтательно сообщил Фокс. — А что до совпадений, то о них нам упоминать запретили.

— Старина Джордж, — задумчиво произнес Аллейн. — Ну не потеха ли? Фокс, снимите показания с этой компании. Включая и Джорджа. Я пойду охмурять Громобоя. А ты чем займешься, Фред?

— Обычной рутиной, чем же еще. Ссуди мне этих двоих, — он указал на Томпсона и Бейли, — нужно поработать в дамской уборной. Особо надеяться там не на что. Но ведь бродит же где-то по дому хозяин люгера. Мы, разумеется, ищем пулю, однако это та еще работенка. Ладно, увидимся, — угрюмо добавил он и вышел.

— Ну что же, займитесь уборной, — сказал Аллейн Бейли и Томпсону и отправился в библиотеку.

V

— Послушай, — говорил Аллейн, — дело обстоит следующим образом. Ты — Ваше превосходительство, то есть, — можете, как вам, разумеется известно, приказать нам выйти вон, как только сочтете это нужным. Что касается расследования внутри посольства, мы можем обратиться в personna non grataс такой быстротой, что и моргнуть не успеем, и как таковым нам придется ограничить нашу деятельность, о который ты вне всяких сомнений составил весьма низкое мнение, заботами о твоей безопасности в тех случаях, когда ты будешь покидать пределы посольства. Все очень просто, вопрос только в том, желаешь ли ты, чтобы мы продолжали работать, или предпочитаешь, чтобы мы испарились. Сюда едет полковник Синклер, помощник комиссара столичной полиции. Он надеется повидаться с тобой. Он разумеется выразит тебе глубокие соболезнования, но ситуацию в целом изложит примерно так же, как изложил ее я.

Впервые со времени возобновления их знакомства Аллейн заметил в поведении Громобоя некоторую неуверенность. Он собрался что-то сказать, однако сдержался, с мгновение пристально вглядывался в Аллейна, а затем принялся расхаживать по библиотеке широким шагом, и впрямь приводящим на ум затертую фразу о мечущейся по клетке пантере.

Наконец Громобой остановился перед Аллейном и схватил его за руку.

— Что ты думаешь о нашем расследовании? — требовательно спросил он. — Скажи.

— Очень впечатляюще, — немедленно отозвался Аллейн.

— Да? Тебе так показалось? Однако ты находишь странным, что я, кормившийся профессией барристера, счел нужным устроить подобное представление? В конце концов, это мало напоминает расследование, проводимое британским коронером.

— Пожалуй, сходство в глаза не бросается. Что нет, то нет.

— Совсем нет. И все же, дорогой мой Рори, мне удалось выяснить гораздо больше того, что смог бы установить ваш высокоуважаемый суд.

— Да? — вежливо спросил Аллейн. И чуть улыбнувшись, добавил: — А не могу ли я узнать, что именно выяснило Ваше превосходительство?

— Мое превосходительство выяснило, что мой «нкуки мту мвеньи» — мой «млинзи» — мой копьеносец говорит правду.

— Понятно.

— Ты немногословен. Не хочешь знать, как я это установил?

— Если ты сочтешь возможным мне рассказать.

— Я, — объявил Громобой, — сын верховного вождя. Мой отец, мой дед, прадед и так далее до самого начала времен все были верховными вождями. Если бы этот человек, поклявшийся защищать меня, был убийцей ни в чем не повинного, преданного мне слуги, он не смог бы раскрыть передо мной тело и заявить о своей невиновности. Это попросту невозможно.

— Понимаю.

— Ты скажешь мне, что английский суд подобного доказательства не примет.

— Я бы сказал, что он способен его принять. Хороший, красноречивый адвокат мог бы склонить его к этому. Суд принял бы его как доказательство невиновности ipso facto. Впрочем, ты знаешь это не хуже меня.

— Ты мне вот что скажи. Для меня это важно. Ты веришь тому, что я говорю?

— Я думаю, — медленно произнес Аллейн, — что ты знаешь свой народ. Ты сам уверял меня в этом. Да. Я не уверен, но склоняюсь к тому, чтобы поверить в твою правоту.

— Ага! — сказал Громобой. — Стало быть, наши с тобой отношения не изменились. Это хорошо.

— Но я хочу, чтобы ты ясно понимал одно — так я думаю или этак, это не влияет на мое поведение в ходе следствия, ни в посольстве, коли ты нас отсюда не выставишь, ни за его пределами. Если мы найдем убедительные улики против этого человека, мы будем руководствоваться ими.

— Как бы там ни было, — сказал Громобой, — преступление совершено в пределах посольства, то есть на территории нашей страны, так что английское правосудие на него не распространяется.

— Нет. В данном случае, что бы мы ни обнаружили, наши находки будут представлять лишь отвлеченный интерес. Его просто вышлют.

— А тот человек, который стрелял в женской уборной из немецкого оружия? Ты говорил, что он тоже черный.