Черняев 1988

И пусть, считает М.С., для нас главная задача, чтоб не было кровавой бойни, | когда мы уйдем. Ибо этого нам не простят, ни в третьем мире, ни в самых занюханных | либеральных кругах Запада, 10 лет ругавших нас за оккупацию.

Беседа была с большими подтекстами в этом духе. В сообщении я этот подтекст постарался отразить. Послал его М.С. (редко это делаю, но на этот раз материя слишком деликатная). А он либо не обратил внимания среди других бумаг, либо решил - что так-то лучше: чтоб все «догадались и сделали выводы».

Не знаю, как он завтра отреагирует, когда увидит в газете.Неделя после больницы. В основном текучка. Из имеющего политическое значение: посоветовал Шеварнадзе» который просил дать личные замечания к его речи на Генеральной ассамблее ООН» не «педалировать» роль Совета Безопасности, хотя об этом сказано и на съезде и потом. Не «модно», всерьез с объективным процессом возвышать монополию великих держав в мировой политике. Индии это уже «открыто» не нравится. ФРГ, Японии - тоже. Не знаю, примет ли.

Яковлев допрашивал о том, что было в Крыму - не собирается ли, наконец, М.С. освобождаться от своего «самого верного перестройщика» (Е.К.). Я ему вернул идею, которую всем навязываю: М.С. не простак, он не хочет, чтоб считали, что он убирает лично неугодных, он хочет, чтобы в ходе политической реформы им «объективно» не оказывалось места.

Ваксберг об Алиеве в «Литературной газете» - приговор, за которым, наверно, ничего не последует. М.С. не хочет «расправ», даже если они заслужены, не хочет поощрять любителей «37 года наоборот».

Из прочитанного за неделю: помимо Тендрякова, Евгения Гинзбург (мать Аксенова) - в «Юности» - «Крутой маршрут»: талантливо и вновь ужас за то, в чем мы, я лично, жили. И что касается нас - 1-ой опытной им. Горького элитно-великолепной школы - мало, что видели, хотя и у нас из класса забирали Нину Гегечкори, например отцов у некоторых из нас. Но твердо помню, мы сочувствовали и по-детски помогали, а потом приняли ее обратно с состраданием, но и без ненависти к тем, кто над ней это проделал... Воспринималась политика, как какая-то высшая, стихийная сила, по отношению к которой неприменимы обычные человеческие критерии.

Отредактировал дискуссию на XIX конференции - обсуждение резолюций. Подошло время издавать стенограмму партконференции. А ПБ вынесло решение не публиковать, в частности, те речи, которые были представлены после дня окончания конференции. Решение такое, главным образом, чтоб не печатать Юрия Афанасьева, который, впрочем, опубликовал свою речь в «Правде» в конце июля с известными последствиями.

27 сентября 88 г.

Эти два дня М.С. занимался расчисткой Политбюро и Секретариата. Вчера с утра вызывал к себе по очереди. Начал с Громыко.А сегодня провел Политбюро. Известные пока результаты:

Чебрикова - секретарем ЦК.

Яковлева - на международные дела.

Медведева - членом ПБ по идеологии.

Воротникова - председателем Верховного Совета РСФСР взамен Орлова, т.е. на менее властную позицию.

Долгих - на пенсию.

Демичева - на пенсию.

Лукьянова - в кандидаты ПБ и первым замом председателя Верховного Совета.

Громыко - на пенсию.

Добрынина - на пенсию (но пообещал ему потом взять личным советником «при президенте»).

Бирюкову - в кандидаты ПБ и зам. предом Совмина СССР.

Талызина вместо Антонова в СЭВ.

Соломенцева - на пенсию.

Странно, что он не возвел Болдина в секретари.

Торопит его то обстоятельство, что после его записки о реорганизации аппарата утечка, конечно, произошла, «и никто ничего не делает».

Заходил сегодня в Международный отдел, рады все мне. А один сказал: «Ну, что Вы, Анатолий Сергеевич, никто не работает, курят по коридорам и стонут: боятся на пенсию»...

30-го М.С. хочет провести Пленум, «все это затвердить» и быстро реорганизовать и сократить аппарат.

Вечером звонит мне по пустяку: программу для Де Миты (итальянский премьер). Ну, ты слыхал, наверно?

Слыхал кое-что...

Не прибедняйся... Ладно, пришли мне программу (для Де Миты) домой. А то я в состоянии аффекта сейчас.

Да, ему не позавидуешь. Каждому что-то сказать... и спровадить, а ведь он с ними три года перестройку делал. Правда, мало было от них толку, но они старались.

Добрынин позвонил после ПБ. Ну, говорит, вот и кончилось мое секретарство. Бодренько так говорит. Как обычно. Оно, конечно, силы еще есть и разум вроде не иссяк. Поэтому слово «пенсия» без восторга принял...

Но надо ему отдать должное: не хныкал, не жаловался. А я посочувствовал и прикинулся дурачком: мол, впервые услышал и удивлен!

В общем-то секретаря из него не получилось. Но мужик он неплохой__и мне_бы еще пригодился на американском направлении.

А в Международный отдел я ходил к Пономареву. Очень он меня жалостливо просил: «по делу, а не личное»... А дело такое. Он отдыхал в Болгарии (в обыкновенном санатории, после персональных дач-то!), там виделся со всякими отдыхающими из братских партий. И наговорили они ему о том, что негативизм в нашей печати подрывает им позиции. И надо, мол, учил меня Б.Н., давать позитив о наших достижениях.

Спрашиваю: какой же позитив?