Черняев 1990

Фролов - 10 дней с женой и двумя помощниками по Франции на машинах (праздник «Юманите»), две недели - в Италии (на празднике «Униты»). А 2 октября партсобрание в «Правде» с повесткой дня: о выражении недоверия к руководству. Я был бы очень рад, если б его приложили именно тогда, когда он «достиг» высшей своей точки. Кулацкая натура. И чтоб М.С. увидел, кого он пригрел и вознес!

29 сентября 90 г.

Вечером на работе доделал приветствие М.С. Вайцеккеру и Колю по случаю объединения Германии. Потом М.С. встречался с интеллигенцией. Я поглощал телеграммы. Написал ему предложение - что-то надо делать с нашими специалистами, работающими в Ираке. Мы опять, в отличие от американцев и прочих, не заботимся о судьбах своих людей, а они уже начинают бунтовать. Не убрали их сразу и теперь они оказались в ловушке. Хусейн уже включает их в «Живой щит». Писал записку по поводу предложения Лафонтена и Бара - обучать наших увольняемых офицеров гражданским профессиям.

Гусенков, Арбатов звонили по поводу «угрозы» военного переворота и гражданской войны. Друзья, этого не будет! Будет хуже.

2 октября 90 г.

Верховный Совет действительно пора разгонять. Сегодня там обсуждали вопрос об отмене Договора о дружбе с ГДР. Казалось бы, рутинно-формальный акт. Немцы отменили этот договор решением правительства. Ведь исчез сам субъект договора. А наши дообсуждались до того, что потребовали от Коля стать воспреемником договора, в котором, между прочим, записано о нерушимости границ между двумя Германиями, о борьбе против западногерманского империализма и т.п.! И ведь не приняли решения. Завтра будут продолжать.

Я посоветовал Ковалеву (Шеварднадзе сейчас в Нью-Йорке) рассказать об этом М.С., который отреагировал: Да пошлите их всех на...! Но здесь действует ведь не только глупость. Это сознательная провокация против горбачевской германской политики со стороны тех, кто, как и генерал Макашов и т.п., считают, что Восточную Европу отдали «без боя» и т.п., против всего «этого» так называемого «нового мышления». Не очень таят при себе, что и Сталина не худо было бы вернуть, чтобы расправиться со всей «этой нашей» политикой. И таким вот деятелям подыгрывают и Фалин, и ЦК, и «мой» Международный отдел, который отчаянно борется за самосохранение.

Был у меня Блех, посол Г ермании. Распинался в благодарностях Г орбачеву. Оставил послание Коля. М.С. не захотел его публиковать у нас. (Я настоял на обзоре в «Известиях»)

- обкомовский страх перед «народом» - не заигрывать с немцами.

Тем не менее М.С. дал согласие на мое предложение опубликовать приветствие Вайцеккеру и Колю. Сегодня оно уже произнесено по ТУ во «Времени».

Вчера заглянул, спустя десятки лет, в дневник конца войны и 1945 года - до демобилизации. Поразился - как умно и литературно я писал, какую образованность выказывал. Местами даже казалось - не я это! Ведь за плечами всего лишь три курса истфака и война.

6 октября 90 г.

Вчера после встречи с МОТ - (Хансенном) М.С. оставил меня, чтоб поработать над его выступлением на Пленуме ЦК. Приехал Шахназаров и опять переписывали. Просидели до 9 вечера. Как всегда часто отвлекались. Ругал «Известия» - что поддерживает все антигорбачевское. Я возражал.

Позвонил ему Фролов, жаловался на разгром, который ему учинили на партсобрании редакции «Правды». Я прислушивался к разговору. М.С. говорит ему в трубку: не надо ничего публиковать, разберемся, это дело Секретариата ЦК. Стенограмму мне пошли. Успокаивал, но не очень одобрял.

А когда закончил разговор, подошел к нам.

Я: «Быстро Иван довел дело до бунта на корабле. И знаете, что переполнило чашу? Его путешествие с женой и командой по Франции, Италии. Две недели вместо двух дней за счет казны и «друзей», да еще в такое время у нас в стране!

- Да что там. Эти пьянчужки, которые с Афанасьевым (бывший редактор «Правды») мило гуляли, все взбаламутили. Направлено против меня.

- Это понятно. Иван фразы не скажет, чтоб не сослаться на то, как Вы его любите и во всем поддерживаете.

- Брось, Анатолий. Ты не объективен, я знаю твое отношение к Ивану.

- А как быть объективным?!

Два с лишним года был помощником, нагло и вызывающе ничего не делал. Единственное, что сделал - стал академиком. А что ничего не делал - вот живые свидетели (показываю на Шаха, секретарш), и можно все машбюро привести, как они перепечатывали в который раз издаваемую им книгу двадцатилетней давности «о человеке и о Лысенко»- за казенный счет и на казенной бумаге! А Вы его секретарем ЦК, редактором «Правды», членом ПБ!!

- Ладно, Анатолий! Говорю тебе, что ты не объективен. А необъективность - ни в науку, ни в политику не идет! Вишь, как ты возбудился!

На том и кончился разговор.

Когда речь зашла с Горбачевым об очернительстве на телевидении ( в отношении нашей истории), он опять «соскочил» на то, что Сталин ненавидел крестьянство и изничтожал его сознательно. Но на телевидении у нас «все это, мол, вранье, будто раньше в деревнях жилось хорошо, на самом деле - я-то знаю: рвань, нищета, бесперспективность».