Черняев 1990

Пришлось сегодня сочинять самому. Отправил. Но М.С. весь день занимался с молдаванами, где уже возник новый «Карабах». Есть убитые, но уже среди русских. (Прибалты себе это не позволили, а армяно-азербайджанская резня - совсем другое дело). С нашим братом шутки плохи, особенно если ты хочешь отдать Молдавию Румынии!

По ТУ передали итоги встречи М.С. с молдаванами. Увещевания, и опять, и опять компромиссы, хотя пора уже действовать.

5 ноября 90 г.

Сегодня был я на президентском совете. Абалкин докладывал о мерах по стабилизации.

Вызвала скандал воскресная статья в «Комсомольской правде» Шаталина, Петракова и К^о с резким осуждением экономической политики президента и разгромными выпадами против Рыжкова.

Горбачев вслед за Лукьяновым, Маслюковым и Рыжковым крыл авторов и обещал их «прогнать». Весь этот совет производит жалкое впечатление. Рыжков грозил пришествием диктатуры. Лукьянов шантажировал демократами. Шеварднадзе говорил о том, что надо изучить вопрос о порядке сдачи власти.

Я уехал раньше, чтоб вдали от телефонов сочинять речи для Германии.

Мою заготовку для 7 ноября М.С. сегодня передиктовал, взял из нее 40 % - не самое, по моему, сильное, остальное из Яковлева и какого-то третьего текста. Получилось опять длинно, разностильно и полно банальностей, которых сейчас у него все больше.

9 ноября 90 г.

Перед отъездом в Германию. М.С. позвонил домой и я долго с ним разговаривал: у него поправки к завершенным речам о Бонне (особенно ему понравились абзацы о немцах, которые в ГДР и которые первые стали рушить «стены» между нами, вплоть до любовей и браков). А тексты уже были переданы днем в Бонн, пришлось передавать поправки через МИД.

Газеты неистовствуют, издеваясь над Октябрем и Горбачевым. Умная статья в «Комсомолке» моего друга Владлена Логинова об Октябрьской революции. Но это все как

об стенку горох.

Видимо, как и тогда, опять у нас будет все «до основания, а затем»? Но я ничего не боюсь. Может быть, сказывается возраст, может быть, характер, может быть, опыт и старое мое свойство (еще от войны) - хладнокровие и замкнутость перед самым опасным.

15 ноября 90 г.

В воскресенье Горбачев должен ехать в Италию. Тоже “большой договор” плюс премия Фьюиджи (в деньгах больше Нобелевской).

А может мы накануне краха? Опять встреча его с Ельциным взвинтила ситуацию до кризиса. Они договорились не предавать огласке, о чем говорили, а Ельцин на другой же день вышел к российскому парламенту и агрессивно, ультимативно, в хамской форме рассказал, что и как было. А Г орбачев держал все при себе. Попытки Игнатенко уговорить его выступить по телевидению и «проинформировать общественность и парламент СССР» кончилось ничем. Горбачев, видимо, мыслит еще категориями Политбюро и обкома: если я так считаю, значит, так и должно быть. А теперь вот взъерился и опять кричал среди своих, что больше не потерпит, окончательно «объявляет войну».

Тем временем Верховный Совет, проигнорировав утвержденную им самим повестку дня, потребовал, чтобы президент немедленно выступил с докладом о положении в стране и об итогах его договора с Ельциным. И Горбачев послушно согласился с этим вызовом на ковер, вместо того чтобы дать понять, кто он такой, и вежливо попросить парламент заняться своим делом. А пока же депутаты вопят перед телекамерами “о защите интересов народа” и требуют, чтобы «царь» всё этому народу “дал”.

Весь день Горбачев диктовал свой завтрашний доклад «О положении в стране» (такие тексты в Соединенных Штатах готовятся за полгода!).

Однако, несмотря на мои протесты, сбегал встретиться с лидерами бывших компартий бывших соцстран (у них тут в Москве конференция). А вчера встречался с профсоюзниками из ФКП. Сегодня вот - с Оккетто (генсек Итальянской компартии) беседовал несколько часов. Подозреваю - чтобы показать иностранцам, что все у него идет своим чередом.

Вчера в «Московских новостях» Амбарцумов, Быков, Адамович, Карякин, Афанасьев, Гельман и еще дюжина таких же, кого Горбачев в свое время обласкал, привлек, хвалил, защищал и выдвигал, выступили с обращением к народу и президенту и предложили ему уйти в отставку. Г орбачев огорчен был этим больше, чем чем-либо другим в эти дни. Увидел в этом личное предательство.

В стране развал и паника. Во всех газетах предрекают бунты, гражданскую войну, переворот. И почти каждое критическое выступление заканчивается требованием к президенту: «Уходи!», если не можешь даже воспользоваться представленными тебе полномочиями. Западные газеты начинают публиковать о нем статьи без прежнего восхищения, а скорее с жалостью или с сочувственными насмешками как о неудачнике.