Черняховский

Каждый солдат, офицер бригады мечтал участвовать в выполнении этой исторической задачи. Надо было из 36 орудийных расчетов выбрать самый достойный. Выбор пал на расчет коммуниста сержанта Якова Ивановича Никифорова.

Предстоящая задача была рискованная. Под носом у противника требовалось подвезти и установить восьмитонное орудие. К тому же фронт еще не стабилизировался, полоса переднего края переходила из рук в руки.

Командир 1-го артиллерийского дивизиона капитан Петр Петрович Пелипас в девятнадцать часов отдал распоряжение о выдвижении орудия сержанта Никифорова на новую огневую позицию.

Когда подвезли орудие к фольварку, еще шел бой, строчили вражеские автоматы. Наша пехота отбила контратаку противника и отбросила гитлеровцев на два километра. Занятие временной огневой позиции артиллеристами велось под пулеметным огнем противника. Предстояло произвести выстрел на расстоянии семнадцати километров, а это означало, что стрельбу надо было вести на полном пределе и полном заряде. Правило же стрельбы разрешало производить это только в исключительных случаях.

На землю легла ночь. Командир дивизиона Пелипас в который раз уже проверяет подготовленные данные к стрельбе, всматривается в топокарту и, обращаясь к командиру огневого взвода, говорит:

— Долго мы ждали и верили, что война вернется на ту землю, откуда она началась. Так было, так будет, и фашистов ждет неминуемая расплата. Вам, лейтенант Кузнецов, судьба уготовила первым открыть огонь по фашистской Германии. Все ли готово для этого?

— Так точно, товарищ капитан, — уверенно доложил Кузнецов, — ошибки быть не должно! Точно накроем указанный квадрат в Ширвиндте!

Молодой лейтенант Михаил Георгиевич Кузнецов, учитель немецкого языка, был рад, что ему доверили ответственную задачу и что его мечты — отомстить врагу за все злодеяния и за свою рану на Мамаевом кургане — сбылись. В квадрате, отмеченном на карте, расположена улица имени Геринга, по брусчатке которой маршируют гитлеровцы.

На временную огневую позицию приехал комбриг Ершов. Он проверил готовность исходных данных и утвердил решение капитана Пелипаса.

— Товарищ полковник, сами приехали стрелять по Гитлеру на прямую наводку? — улыбаясь, спросил лейтенант Кузнецов.

— Нет, товарищ лейтенант, нам еще с вами до Гитлера, пожалуй, не достать, а вот по цитадели милитаристов фашистской Германии — Восточной Пруссии посчастливится огонь открыть первыми.

Орудие весом в восемь тонн на переднем крае бесшумно было приведено в боевую готовность. Ни у кого не было сомнения, что после первого выстрела немцы смогут точно определить место нахождения пушки-гаубицы и накрыть ее из своих огневых средств.

Артиллеристы, от командира орудия сержанта Никифорова и до командира бригады полковника Ершова, очень рисковали. И не зря они не отгоняли тягачи, не глушили моторы, продолжали работать на малых оборотах. В двадцать два часа комбриг Ершов, осмотрев перед открытием огня все досконально, объявил: стрельбу он обязан отменить. Не было готово главное — укрытие для людей боевого расчета от вражеского огня и на тот случай, если не выдержит ствол.

Готовить укрытия не хватало времени. Раздумья полковника Ершова прервал капитан Пелипас.

— Разрешите, я один «разогрею» ствол, — попросил он, — а вы все пока побудете у придорожного кювета?

— Рискованно, при такой нагрузке ствол может и не выдержать.

— Товарищ полковник, и все же разрешите рискнуть одному?

Все расположились в кювете, капитан Пелипас шагнул в темноту. Комбригу минуты ожидания показались часами. И вдруг раздался оглушительный выстрел. Еще не успел развеяться пороховой дым, как к орудию устремились полковник, сопровождающие его командиры и боевой расчет пушки. Ефрейтор Григорий Афанасьев открыл затвор. На траву шлепнулась горячая гильза. Заряжающий ефрейтор Барий Багаутдинов забросил в открытый затвор 43-килограммовый снаряд, затем гильзу с зарядом. Орудие снова было готово к стрельбе. Враг молчал. Наводчик орудия младший сержант Поздняков, хорошо знавший свое дело, быстро поправил сбившуюся при выстреле наводку. Тотчас же шнур передал комбригу. Полковник, сняв фуражку, обернулся к стоявшим артиллеристам и вполголоса торжественно скомандовал: «За Родину, по фашистской Германии огонь!» Он дернул шнур, и раздался выстрел, вновь нарушивший тишину ночи. В почерневшее небо взметнулся яркий сноп.

Связисты артиллерийской бригады с разрешения командования подключились на армейскую линию связи. Полковник Ершов доложил командующему фронтом Черняховскому:

— Товарищ генерал армии, по городу фашистской Германии Ширвиндту вверенная мне бригада совершила выстрел из тяжелой пушки-гаубицы.

— Поздравляю вас и весь личный состав бригады с перенесением огня возмездия в логово врага!

— Товарищ командующий, разрешите по крепости в Ширвиндте выпустить весь боекомплект пушки?

— А ствол выдержит на таком пределе?

— Выдержит!

— Тогда благословляю! Пусть фашисты запомнят, что огонь возмездия неминуем!

…Наконец на земле врага, откуда пришла война, разорвался тридцатый тяжелый снаряд.