Черниговка

– А дальше? – быстро спросил Егор.

– Дальше? Дальше я забыл. Вы все непременно должны попробовать вот этот шоколад, он очень вкусный. Сколько нас тут за столом – ты еще не умеешь считать, Антоша? Вот сейчас мы все попробуем московского шоколаду. Большой паек дают с собой, когда выпускают из госпиталя. Я две недели до вас добирался, и попутчиков много было, а всякой снеди еще вон сколько осталось. Держи шоколад, Антон Семенович. Леночка, держи. Тоня, Егор… А тебя как зовут?

– Шура Дмитриев. Я брат Мити Королева.

– Брат? Я и не знал, что у Короля отыскался брат!

– Он меня взял в братья. Он меня маленького нашел, потому я и Дмитриев.

– Вот оно что. А ты, пожалуй, больше смахиваешь на Лиру, каким я его помню: такой же черноглазый. Где сейчас Лира, Галина Константиновна?

Я рассказала про Лиру, про Митю, про Жукова. Рассказала обо всем, что знала от Владимира Михайловича. Я готова была рассказывать весь вечер и всю ночь напролет, но в первую же секунду молчания Тоня спросила:

– А вы уедете или тут останетесь?

Андрей посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом:

– Если найдется работа, останусь.

– А где ты хочешь работать? – спросила я.

– У меня за спиной два курса филологического факультета. Могу преподавать в школе.

– Вы на меня сердитесь? – спросила Тоня.

– Напротив, – ответил Андрей. – Я благодарен тебе.

И снова улыбнулся мягкой, незнакомой мне улыбкой.

…Тоня и Шура ушли. Симоновна, что-то приговаривая про себя, стала укладывать Антошу. Легли Егор и Лена, ушли в свою комнату Валентина Степановна с Верой и Зося.

Я принялась стелить Андрею на кухне – больше места не было.

– Ну, спокойной ночи, – сказала я. – Ложись. И постарайся уснуть.

– Постараюсь, – ответил он. И, помолчав, прибавил: – Знаете, как кончались стихи моего приятеля?

Никогда не плакать, никогда!
Слезы – просто слякоть и вода.
Лучше это молча, как-нибудь,
А иначе ночью не уснуть.

А уж если говорить по правде, Галина Константиновна, так эти плохие стихи сочинил я.

* * *

Когда я вышла утром в кухню, Зося уже топила печку. Андрей, сидя за столом, что-то писал. Постель была убрана и аккуратно сложена в углу. Он поднял голову, отложил перо. Лицо его было приветливо и спокойно.

– Как спал? – спросила я и тут же мысленно выругала себя. Так спросил бы врач: «Сон? Аппетит?» А зачем было напоминать о болезни! – Ну, как ты решил? – спросила я поспешно, не давая ему ответить на этот первый дурацкий вопрос. – Останешься дома и отдохнешь? Или сходим нынче в школу, узнаем насчет работы?

Я собирала на стол, Андрей резал хлеб, потом открыл своим ножом консервы. Нашел сковороду, поставил на огонь.

– Тушенка с бобами. Хорошая вещь. Я пойду с вами, Галина Константиновна. Хочу повидать Владимира Михайловича. Потом похожу по городу и зайду в школу.

Зося провожала каждое его движение неотступным взглядом. Она смотрела на Андрея упорно, недоверчиво и, пожалуй, с упреком.

– А может, он и не любил ее? – шепнула она, когда он взял ведра и вышел к колодцу, а немного погодя прибавила громче: – Чего он такой спокойный? Доведись мне… Господи, что со мною сталось бы!

Он слышал эти слова. Молча поставил ведра на скамью и сел за стол. Я положила ему горячей тушенки, налила чаю. В молчании мы позавтракали и вышли из дому.

– Галина Константиновна, – сказал он, – чтоб не возвращаться к этому больше… Вы хотите меня о чем-нибудь спросить? Спрашивайте, не бойтесь.

– О чем же спрашивать, Андрюша? Вот разве только… Ты ничего не знал? Она тебе ничего не написала?

– Нет. Я догадывался. Я давно уже начал понимать, что что-то случилось. Еще когда она отвечала на письма. Но я не знал. И не хотел об этом думать. Я ничего не хотел знать. До чего же глупо! Что уж тут было не знать! А потом ранение. Операция. Мне ваши письма пересылали, но я не мог отвечать, не мог… Писать – значило думать. А я не хотел. Вы ведь не сердитесь? Ну вот. А потом, когда меня выписали, решал – поеду сюда. У меня теперь никого нет. Я один.

Он помолчал и вдруг спросил, и голос его прозвучал по-другому – глухо и отрывисто:

– А где у вас госпиталь? Я хочу пройти по этой дороге от вашего дома до госпиталя. – И, стараясь смягчить смысл этих слов, добавил: – И еще объясните мне дорогу к военкомату, мне надо будет пойти туда нынче.